И вот мы стоим перед дверью, плотно обтянутой бурой, окостенелой от древности кожей, в старинном каменном доме на малоосвещенной улице с палисадниками. Пока Никита вызванивал хитроумный код, я на всякий случай посмотрел на часы. Было без четверти девять.
Долго никто не отзывался на наши сигналы. Изнутри не доносилось ни мука.
— Может, ошибся? — бормотал приятель. — Не так позвонишь — не туда и угораздишь. Однажды мне открыл — представь только! — старый японец.
Заметив мое недоумение, Паромов добавил:
— Когда несколько квартир совмещены в пространстве…
Дверь бесшумно распахнулась. Широкоплечий гигант с черной окладистой бородой и пронзительными, но добрыми глазами кивнул Никите:
— Давно, брат, пора.
— Будьте любезны, здесь живет… ох, эти дома без лифтов!
— Профессор Ахад-Березов, — раздался за моей спиной модулирующий бархатный голос. Таким обладают люди с прочным положением и сильно развитым чувством собственной значимости. Повернувшись, я разглядел при тусклом свете человека с широкими ушами. Он несколько задохнулся, поднимаясь на третий этаж, и теперь ловил воздух ртом.
— Виктор Маркелович Толченов, кандидат…ских наук? — то ли вопрошая незнакомца, то ли представляя его нам произнес чернобородый.
— Справедливо-с! Я получил ваше послание, где вы упоминаете о моей книге «Реальная Вселенная и фантастические спекуляции». Ваше неожиданное приглашение…
— Прошу, — властно сказал гигант.
Мы очутились в длиннейшем коридоре. Дверь сама захлопнулась за нами.
С недоумением я осмотрелся. Рассеянный свет, похожий на лунное сияние, струился неведомо откуда. Источника, сколько ни пытался я разглядеть, не было видно. Мой приятель и чернобородый куда-то исчезли. Мы остались в сумрачном коридоре вдвоем с Виктором Маркеловичем.
— Скажите, вы тоже — гм… на совещание? — обратился он ко мне, а сам беспокойно оглядывался, и на его гладком лице отобразилась тревога.
— На совещание? С каких пор на частных квартирах…
Как бы из воздуха перед нами возник Ахад-Березов. Учтиво обхватив Толченова за талию, он дружески повлек его через коридор. В дальнем конце мелькнул зеленоватый свет — и оба скрылись. Мною никто не интересовался. Это меня немного обидело, и я решил, что имею право действовать самостоятельно.
Проходя по непомерно длинному коридору (странный дом, весьма неэкономная планировка!), я вскоре заметил справа и слева ряд дверей, смутно проступавших на фоне стен, испещренных фосфоресцирующими спиралями, сферами, треугольниками и более сложными фигурами из геометрии и астрономии. Призрачно мерцая, загадочные символы красовались на каждой двери.
За некоторыми из них царила настороженная тишина. Но едва я задержался возле низкой серебряной дверцы, мне почудилась тонкая музыка, от которой начала кружиться голова. Вокруг замелькали прозрачные феи; играя на маленьких арфах, они хороводом вились около меня и манили вдаль таинственными очами. Поспешно я отошел прочь от коварного места.
Кое-где с изумлением я слышал (или мне казалось?) щебетанье птиц, приглушенный рев неведомых чудовищ, грохот морского прибоя. Были и другие, невероятные в данной ситуации, звуки и шумы. Однажды я различил далекое ржанье и топот коней, лязг оружия и крики сражающихся. А из-за выпуклой, полыхающей пурпуром двери явственно прозвучали ликующие возгласы тысяч людей…
Не удержавшись от соблазна, я нажал на ручку лучащейся изумрудным сиянием дверцы. Она тихо приоткрылась.
Передо мной расстилалась (поверить ли глазам!) веселая лужайка, с ромашками и колокольчиками. Дальше — шелестела дубовыми и березовыми кронами роща, светлая и нарядная, насквозь пронизанная зеленоватыми лучами солнца, сиявшего с неоглядного фиолетового неба. Слева я заметил изгиб реки и плывущую по ней ладью под парусами.
Вблизи на лужайке находились несколько человек — взрослых и детей. Одни играли большим оранжевым мячом, подбрасывая его так, что он уменьшался в точку, да и сами игроки часто как бы плавали в воздухе, непринужденно и ловко; некоторые прогуливались в роще, неторопливо беседуя; иные дремали в креслах-качалках, похожих на фантастические летательные аппараты.
Ошеломленный, я ничего не мог понять. Тут ко мне подошел быстрыми упругими шагами курчавый бородач, юный и могучий, как олимпийский бог, в алом костюме, с ракеткой в руке, и строго спросил:
— Вы к кому?
Я пробормотал, что профессор Ахад-Березов пригласил меня с Паромовым… Вдруг я разглядел, что бог, стоявший передо мной на ступеньке из зеленого камня, и есть сам Ахад-Березов, только значительно помолодевший, бронзово-загорелый.
— А, вы пришли с Никитой, но это не сюда, а в «Дискуссий», в конце коридора, — любезно сказал Ахад.
Пролепетав извинения, я захлопнул дверь и, вытирая пот со лба, прислонился к стене. Ну и квартирка у профессора! Уж не подпольный ли он миллионер? — отгрохать этакий зимний сад! Такого не имела, наверное, Семирамида. Но как же, однако, река? Откуда желто-салатные облака в высоком небе? И солнце — зеленоватое, не знойное, а ласково-теплое? А на часах моих — без милого девять вечера…
Постояв в коридоре, где по углам и за полками с вереницами книг суетилось мышиное племя, я побрел дальше. Но через несколько шагов снова, не утерпев, подкрался на цыпочках к бронзовой двери в проеме между полками и надавил на нее.
У моих ног, далеко внизу, лежала необозримая горная страна, вырванная из тьмы скупым сиянием пепельно-серого небесного тела, в десятки раз большего нашей Луны. Остроконечные угрюмые скалы вздымались причудливыми шпилями, нависая над пропастью. То был безмолвный, застывший в миллиардолетней неподвижности мир. Он едва угадывался в пепельном свете близкого спутника и безнадежно далеких звезд.
Рискуя свалиться, от нахлынувшей слабости и головокружения, с порога в этот дикий мир, я отчаянно уцепился левой рукой за дверной косяк, а правой что было сил потянул дверь на себя. Угрюмая планета исчезла.
Безотчетный страх овладел мною. Я ринулся по коридору в ту сторону, куда Ахад-Березов увел Виктора Маркеловича. И новая необъяснимая странность! Чем быстрей я бежал, тем длиннее становился коридор впереди, тем чаще мелькали украшенные символами двери по сторонам. Я миновал их, должно быть, не меньше сотни, а может, и тысячи. Наконец ноги мои подкосились. Случайно рядом оказался дряхлый венский стул.
Не успел я перевести дыхание, тоскливо оглядывая нескончаемый коридор, откуда-то мне на плечо прыгнул черный попугай величиной с доброго петуха, развернул веером крылья и басовито захохотал.
