— То есть того же, чего и твоему собственному провидению, — с нажимом произнес Дардаш. — Я не собираюсь ни служить тебе, ни путешествовать с тобой… и все же мне любопытно, что за тяжелую задачу ты для меня выдумал? Что-нибудь невообразимо банальное? Приготовление любовного зелья или превращение полезного свинца в бесполезное золото?
— Нет-нет. Кое-что гораздо более подходящее для такого мага, как ты. — Уртарра остановился, чтобы глянуть Дардашу в лицо, а когда заговорил опять, голос его прозвучал тихо и серьезно. — Я хочу, чтобы ты убил короля Маркурадеса.
Первым инстинктивным побуждением Дардаша была попытка освободиться от пут. Он извивался и корчился на подстилке, стараясь развязать или сбросить ремни, но те оказались прочными и умело завязанными, и здесь не могла помочь даже его необычная сила. В конце концов он только вспотел и застыл неподвижно, устремив взор на Крышу шатра.
— Зачем изнурять себя? — внушительно произнес Уртарра. — Разве для тебя так много значит жизнь короля?
— Я беспокоюсь о своей собственной жизни, — ответил Дардаш. Его в самом деле не заботили звания и титулы — князь в его глазах стоял ничуть не выше горшечника, но король Маркурадес являл собой редкое исключение: это был правитель, чьи дела вызывали всеобщее восхищение. За пять лет, прошедшие с тех пор, как он взошел на трон Колданы, Маркурадес сделал безопасными границы страны, расширил торговлю и лично приложил немало усилий для развития сельского хозяйства и ремесел. Его правление несло с собой благосостояние и спокойствие, и подданные платили ему всеобщей преданностью и любовью, которую испытывали к монарху все, начиная от высших сановников и кончая последним крестьянином. Потому Дардаш считал, что трудно выдумать нечто более глупое и нелепое, чем убийство такого короля.
— Разумеется, обыкновенный человек не в силах выполнить задание и при этом остаться в живых, — заметил Уртарра, в точности угадывая мысли Дардаша, — но ты не обыкновенный человек…
— …и к тому же не падкий на лесть. Почему ты хочешь, чтобы король умер? Ты сговорился с его наследниками?
— Я действую лишь ради себя… и ради народа Колданы. Позволь мне показать тебе кое-что.
Уртарра поднял руку, и по ткани шатра побежала рябь, но вовсе не от морского ветра. Затем стена, казалось, растворилась в тумане, и сквозь мерцающие завихрения Дардаш увидел прямую и величественную фигуру молодого короля, стоящего на колеснице, которая двигалась по городским улицам. Со всех сторон его окружали рукоплещущие толпы, матери поднимали детей повыше, чтобы те лучше разглядели правителя, а девушки устилали путь колесницы цветами.
— Таков Маркурадес сейчас, — пробормотал Уртарра. — Но давай заглянем вперед и посмотрим, каким курсом следует он по реке времени.
Магические образы возникали и блекли, сжимая время в стремительной смене картин, и Дардаш видел, как король становится старше и как с течением лет изменяется выражение его лица. Все плотнее сжимаются губы, все холоднее становится взгляд, и постепенно меняется королевская процессия. Вот уже позади него маршируют полчища солдат, лошади тянут военные машины. Толпы, выстроившиеся по обочинам, по-прежнему рукоплещут и приветствуют его криками, но очень мало среди них детей и девушек, и зрители одеты заметно беднее, а лица их истощены.
Предвидение, которое разворачивалось перед Дардашем, являло собой нечто большее, чем просто череду образов. Знание и догадка слились для него в беззвучный шепот, и Дардаш понял, что король, развращенный собственной силой и амбициями, становится все более и более жестоким и безрассудным. Вот он поднял армии и захватывает соседние страны, увеличивая тем самым свою военную мощь. Вот он уже отвернулся от всех своих просветительских реформ и проектов мирного строительства. В конце концов Маркурадес попытался увеличить свои владения в тысячу раз, ввергнув весь материк в горнило жутких войн и катастроф, завершившихся полным уничтожением его народа.
Когда поблекло последнее ужасное видение и стена шатра вновь превратилась в обычный медленно колышущийся прямоугольник ткани, Дардаш с невольным уважением посмотрел на Уртарру.
— Ты действительно провидец, — сказал он. — У тебя есть дар, которому даже я могу только завидовать.
— Дар? Для него больше подходит слово «проклятие». — На мгновение лицо Уртарры отразило терзавшие его мучительные мысли. — Я мог бы прекрасно обойтись без подобных видений и без бремени ответственности, которое они накладывают.
— Какое бремя? Теперь, зная удел Колданы и ее народа, все, что от тебя требуется, — это переселиться в какую-нибудь безопасную страну и прожить свою жизнь в мире. Я бы сделал именно так.
— Но я — не ты, — отозвался Уртарра. — И события, которые мы видели, не предопределены. Время подобно реке, и русло ее можно изменить, вот почему, пока не поздно, ты должен убить короля.
Дардаш откинулся на подстилку.
— Я не собираюсь впутываться в столь сомнительную и опасную авантюру. Да и зачем?
— Но ты ведь только что видел бедствия, которые обрушатся на множество людей, — войны, моровые язвы, голод.
— Что мне до них? — поморщился Дардаш. — У меня есть свои собственные задачи, которые я должен решить, и слишком мало времени. Вот что я предлагаю — освободи меня, и наши дороги разойдутся; обещаю, что уйду, не причинив никакого вреда ни тебе, ни кому-либо из твоих людей.
— Мне говорили, что ты думаешь только о себе, — с циничной усмешкой сказал Уртарра, — но все же очень трудно поверить, что человек может быть настолько лишен сострадания.
— Придется поверить, — произнес Дардаш, протягивая ему свои связанные запястья. — И прикажи-ка снять это, ведь время не ждет.
— Но есть одна вещь, которую ты не принимаешь во внимание, — сказал Уртарра, и в голос его вкралась загадочная нотка. Он встал на ноги и подошел к богато украшенному сундуку, стоящему в углу шатра. — Я могу заплатить тебе за услугу.
Дардаш невесело рассмеялся:
— Чем? Золотом или драгоценностями? С помощью чар я могу создать их из навоза. Благосклонностью той шлюхи, что ждет снаружи? В любом городе я найду сотни таких, как она. У тебя нет ничего, что могло бы заинтересовать меня, предсказатель.
— Ну что ж, очень жаль, — мягко произнес Уртарра, вынимая что-то из сундука. — Я-то надеялся, что у меня найдется кое-что занимательное.
Астролог повернулся, и Дардаш увидел, что он держит в руках клочок пергамента длиной примерно в две ладони, несомненно, оторванный от какого-то свитка. Маг бросил на пергамент скучающий взгляд и уже хотел отвернуться, как вдруг по его телу пробежала дрожь: надпись на свитке напоминала Древний Язык, те самые загадочные и непостижимые письмена, что и на его собственных двенадцати свитках.
