Иван не ответил ни на улыбку, ни на вопросы товарища. Он не выглядел ни грустным, ни взволнованным. Всеволод подавил в себе разочарование, похожее на раздражение, разочарование душевной разделенности... И тут вдруг понял, почему Иван так отрешен от кипящей здесь, в кафе земной жизни. Понять это было так легко, что Снегин устыдился своей недогадливости. Глядя на танцующих и на сидящих за столиками, Иван конечно же машинально искал в этой привычной для глаза космонавта обстановке Лену Зим. Не мог не искать! И если для него, Всеволода, полет к Уикте был волнующим риском, сказкой, подвигом, погоней за удачей и славой, то для Ивана это было естественным движением души. И делом, которое во имя своей любви надо было сделать возможно чище и лучше.
- Ладно, - после паузы проговорил Снегин, - вернемся от поэзии к прозе.
Иван некоторое время непонимающе смотрел на него, потом сдержанно согласился:
- Вернемся.
- Проход пролива Персея на ударной волне гравитации - вот соль задуманной тобой операции с позиций человечества. Но для тебя лично - это ведь не цель, а только средство. Я не ошибаюсь?
- Нет.
- От пролива до Одинокой Звезды рукой подать. Но, ты знаешь, для силового обследования Уикта закрыта. И я против снятия этого запрета.
- И я против.
Снегин удовлетворенно кивнул. Он снова чувствовал себя командующим дальним космофлотом, а не помощником командира патрульного корабля, роль которого он сам себе уготовил в будущем.
- Цивилизация моноцитов, цивилизация без науки в нашем понимании и вовсе без техники, - уникальна. И даже если мы попробуем добиться хотя бы частичной отмены запрета, все равно ничего не получится. А высаживаться на Уикту без оружия и средств активной защиты... Ты знаешь, что из этого получилось.
Лобов отрицательно качнул головой.
- Не знаю. И никто не знает.
- Верно. Но как бы то ни было, пропала целая экспедиция. На тяжелом рейдере!
- Пропала - это не значит погибла.
- И это верно. Но много ли будет проку, если и мы пропадем там без вести?
Иван ответил не сразу.
- Видишь ли, - проговорил он в раздумье. - Может быть, нам и вообще не придется идти к Одинокой Звезде. У пролива Персея на мертвом якоре стоит "Антарес" - все еще ждет ремонта. Энергии и жизненных запасов на нем, из расчета на двух человек, примерно на год, я справлялся. И если Лене удалось уговорить Мира Сладки, они будут ждать нас на "Антаресе".
- Ждать? Чего ждать, если жизненных запасов там на год, а ходу туда от Земли - по меньшей мере два? Они же не знают о сумасшедшей твоей идее, о гравитационном серфинге!
- Знают, - спокойно возразил Иван. - По крайней мере, Лена знает. Я ведь долго вынашивал эту идею. И естественно, поделился своими мыслями с Леной. Она даже слово взяла с меня.
- Какое слово!
- Если я решусь на эксперимент, то непременно возьму ее с собой, в порядке исключения. - Лобов улыбнулся этому воспоминанию и поднял глаза на Снегина. - Лена будет ждать меня на "Антаресе". Она меня знает. Будет! Если, конечно, ей удастся убедить Мира Сладки.
- Будет, - согласился Всеволод, поглядывая на товарища с непонятной для самого себя грустью. - А если Мира убедить не удастся? А он - командир, ситуация - аварийная, Лена же - человек дисциплинированный.
Лобов кивнул.
- Дисциплинированный. - Он вздохнул. - Если убедить Мира не удастся, они пополнят свои запасы на "Антаресе" и уйдут на Уикту. Но, может быть, они все-таки подождут месяц-другой!
- Может быть, и подождут. А может быть, и не подождут! Как их встретит Уикта? И как мы будем их искать? Если силовое воздействие исключено!
В глазах Лобова мелькнула лукавинка.
- У меня есть пароль к моноцитам.
- Какой пароль?
- Я встречался с Андреем Дзю. И он дал мне пароль к Туку, с которым дружил больше других.
- Никогда не слышал о пароле! - В эмоциональности Снегина слышалось не столько недоверие, сколько возмущение - в конце концов, разве не ему, командующему дальним космофлотом, полагается первым узнавать о таких вещах?
- Андрей Андреевич никому и не говорил об этом.
- А тебе сказал?
Лобов кивнул:
- Мне сказал.
ЭПИЛОГ
Ударная волна гравитации от вспышки новой звезды, белого карлика тесной звездной пары - ВМ-1713 по каталогу службы безопасности, рассыпалась в двух-пяти часах хода на крейсерской гиперсветовой скорости от пролива Персея.
- Попадание в десятку! - удовлетворенно констатировал Снегин, когда Клим доложил результаты обсервации. Он гордился работой отдела астрофизики, сумевшего выбрать и саму звездную пару, и гравитационный заряд подпространственной торпеды. И не скрывал этого!
Серфинг прошел гладко. Сказались пилотажные тренировки, которыми изнурял себя не только Лобов, но и Снегин в период подготовки к экспериментальному полету. Тренировались на пилотажной модели "Перуна", условия серфинга задавались математическим имитатором процессов ударной гравитации. Сначала в простых, а потом во все более сложных условиях, вплоть до критических по углам подхода и характеру переднего фронта ударной волны.
- В общем-то, как на тренажере, - сказал Иван, снимая со штурвала руки. И тыльной стороной левой кисти провел по лбу, стирая капли пота - непросто дался ему этот экстремальный получасовой пилотаж.
Реплику Лобова экипаж "Перуна" встретил дружным смехом. Смех этот был естественной разрядкой того высокого, хотя и незаметного внешне напряжения, в котором космонавты находились последние часы. Служба безопасности перед запуском торпеды в точку Лангранжа поверхности Роша еще раз уточнила вероятность благоприятного исхода встречи ударной волны и последующего серфинга. И сообщила ее значение на борт "Перуна", уже стоявшего на исходной позиции в рукаве Ориона. Эту вероятность, вероятность жизни в противовес гибели, равную семидесяти шести процентам, каждый из находящихся на борту серфингуюшего корабля все время держал в голове. Семьдесят шесть! Много это или мало? Все зависит от точки зрения. Если сидеть в ЦУПе, центре управления полетом, семьдесят шесть процентов выживания выглядят приемлемо, но когда сидишь в кабине идущего на гиперсветовой скорости корабля, слышишь команду запуска гравитационной торпеды и знаешь, что через считанные секунды обрушится ударная волна, способная разнести тебя в молекулярную пыль, счет идет другой. Разум, как ни старайся, упрямо цепляется не за вероятность благополучного исхода, а за вероятность гибели. И двадцать четыре процента начинают казаться непомерно большой, к тому же ужасно несправедливой цифрой. Это значит, что из четырех попыток серфингирования одна, как это ни печально, кончится катастрофой. А какая - четвертая или же сразу первая - неизвестно!
