Рашмика достигла конца эксплуатационной дорожки, противоположного края машины. Ее и другую машину разделял проем, через который был перекинут мостик из листового металла. Издалека это было незаметно, но теперь она поняла, что расстояние между машинами и высота мостика над землей все время меняются, отчего узкая конструкция дергается и гнется, словно агонизирующее живое существо. Вместо прочных перил, как те, за которые держалась Рашмика, мостик был огражден металлическими тросами. Ниже, на полпути к земле, виднелся воздухонепроницаемый переходник-гармошка. Он выглядел не таким опасным, как мостик.
Можно вернуться внутрь и перейти по этой гармошке в другую машину, подумала Рашмика. Или можно решить, что на сегодня она нагулялась. Не стоит, едва выбравшись из дому, искать неприятностей, ведь впереди долгий путь.
Рашмика попятилась, но только на секунду. Потом вернулась к мостику и расставила руки так, чтобы держаться за оба троса. Мостик скрипел, металлические листы ходили ходуном, сквозь щели виднелась ужасная пропасть. Девушка шагнула вперед, утвердив башмак скафандра на первом листе.
Мостик был совсем ненадежным, металл под ней двигался словно живой, ни на мгновение не останавливаясь.
– Иди, – шепотом приказала себе Рашмика.
Она сделала еще шаг; теперь на мосту были обе ноги. Передняя машина вздымалась и опускалась. Мостик колыхался под ногами, раскачивал девушку из стороны в сторону. Она держалась крепко. Больше всего на свете хотелось повернуть назад, но тонкий и далекий голосок внутри ее говорил: надо идти. Голосок твердил, что если не хватит храбрости на этот простой поступок, что уж говорить о поисках брата.
Рашмика сделала еще один шаг. Она шла через мост. Она должна была пройти до конца.
Кровь быстро вошел в конференц-зал, держа под каждой мышкой рулон. Положив их на стол, раскатал один по столешнице; карта послушно расправлялась под его руками. Лист толстой желтоватой бумаги размером со стол на ощупь напоминал кожу. По приказу Крови изображение приподнялось над поверхностью и образовало условный рельеф Арарата, потом затенилось в соответствии с положением дня и ночи на данный момент. Тонкими светящимися линиями прочертились меридианы и параллели, у каждой линии показались крохотные цифры.
Наклонившись к столу, Хоури несколько секунд изучала карту. Повернув ее немного к себе, указала на цепочку островов:
– Где-то здесь… Километров тридцать от пролива и восемьдесят на север от этой точки.
– Карта обновляется в реальном времени? – спросил Клавэйн.
– Средняя частота обновления – раз в два дня, – ответил Скорпион. – Иногда реже. Зависит от взаимного положения спутников и высотных зондов, а также от облачности. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что там, куда показывает Ана, кажется, и впрямь что-то есть.
– Да, верно, – подтвердила Хоури. – Корабль Скади. Ведь это он?
Скорпион наклонился, чтобы рассмотреть белое пятнышко.
– Это не корабль, – наконец сказал он. – Просто кусок льда, небольшой айсберг.
– Ты уверен? – спросил Клавэйн.
Кровь стукнул копытом в указанное Хоури место:
– Давайте проверим. Карта: десятикратное увеличение.
Поверхность планеты начала расползаться, уходя за края карты. Белая точка в океане росла, пока не достигла размеров ногтя большого пальца. Кровь велел карте прибавить контрастность и включить фильтры, однако новые подробности не появились, только стало заметно, что айсберг тает и во все стороны от него по морю расходятся светлые полосы холодной воды.
– Это не корабль, – заключил Скорпион.
Клавэйн так не считал:
– Ана, на чем прилетела Скади? Вроде ты говорила, на корвете класса «Мурена»?
– Я не эксперт по кораблям, но да, я это говорила.
– Ты сказала, что его длина пятьдесят метров. Вполне подходит для легкого корвета. Любопытно, что айсберг примерно такого же размера. Если и побольше, то ненамного.
– Наверное, совпадение, – предположил Кровь. – Ты же знаешь, в этих широтах часто встречаются айсберги. Иногда заплывают и дальше на юг.
– Но сейчас в этом районе нет других айсбергов, – возразил Клавэйн.
– Все равно, – сказал Скорпион. – Эта штуковина кораблем быть не может. С чего бы ему покрываться льдом? Вроде при вхождении в атмосферу корабли разогреваются, а не мерзнут. И почему лед еще не растаял?
– Узнаем, когда доберемся, – пообещал Клавэйн. – А пока обсудим практическую сторону вопроса. Мы не хотим спугнуть Скади, ведь она может сгоряча натворить бед. Поэтому подберемся к ней тихо и без воздушного прикрытия. Я предлагаю лететь на шаттле; пилотом будет Антуанетта. Вот здесь, – Клавэйн указал на точку к югу от айсберга, – мы сбросим две или три лодки и остаток пути преодолеем по морю. Возьмем хирургическое снаряжение и оружие ближнего боя, ничего лишнего. Если вдруг сочтем нужным уничтожить корабль, в любой момент сможем вызвать штурмовик с большой земли. – Клавэйн поднял глаза, не отрывая палец от карты. – Если отправимся сегодня засветло, то окажемся в районе айсберга на рассвете и у нас будет целый день на переговоры со Скади.
– Погодите минутку, – чуть улыбаясь, вступил в разговор доктор Валенсин. – Прежде чем приступим к сборам, скажите, неужели вы действительно воспринимаете все это всерьез?
– А вы не воспринимаете? – спросил Клавэйн.
– Она мой пациент, – ответил Валенсин, сочувственно взглянув на Хоури. – Я могу утверждать, что эта женщина не ведет себя как явная психопатка. У нее сочленительские имплантаты, и, если такие же были у ее ребенка, когда он находился в утробе, между ним и матерью была возможна связь. Это необычно, но Ремонтуар мог вживить плоду имплантаты посредством дистанционной микрохирургии. Учитывая возможности медицины сочленителей, не будет абсурдным допущение, что Скади извлекла ребенка из утробы матери, не оставив при этом следов хирургического вмешательства. Но как понимать остальное? Например, утверждение Хоури, будто в космосе, практически у нас на пороге, идет война? Вам не кажется, что это притянуто за уши?
– Мне не кажется, – ответил Клавэйн.
– Попрошу объяснить. – Валенсин огляделся в поисках поддержки.
Клавэйн постучал пальцем по виску:
– Не забывайте, что я тоже сочленитель. В последний раз, когда была возможность проверить механику в моей голове, там все работало.
– Нисколько не сомневаюсь, – кивнул Валенсин.
– О чем вы забыли, так это о ее чувствительности. Она способна обнаруживать в окружающем пространстве и усиливать поля, генерируемые имплантатами других сочленителей. При отсутствии помех два сочленителя могут мысленно общаться на расстоянии до десяти метров без дополнительных усилителей. Наше «железо» преобразует сигналы в паттерны, которые способна интерпретировать органическая часть мозга посредством структур визуальной грамматики, которыми оперирует центр восприятия.
– Для меня это не новость, – буркнул Валенсин.
– Тогда подумайте о возможных последствиях. Что, если над нашими головами действительно идет война – масштабная, по всей звездной системе, с применением любых методов и средств? В ходе такой кампании может возникать огромное количество случайных электромагнитных шумов, значительно более мощных, чем обычные сигналы сочленителей. Предположим, мои имплантаты улавливают эти сигналы, но не могут их верно интерпретировать. Из-за этого в мой биологический мозг поступают различные полусформировавшиеся образы. Мозг делает все возможное, чтобы отсортировать этот случайный поток, и в результате я вижу лица и фигуры в небе.
– Он и раньше говорил про свои видения, – заметил Скорпион.
– Фигуры, знаки, предвестия, – продолжал Клавэйн. – Это началось два-три месяца назад. Хоури сказала, что флот прибыл девять недель назад. Все слишком хорошо совпадает. Я решил, что схожу с ума, а получается, слышу отголоски войны.
– Старый опытный солдат, – кивнул Скорпион.
– Я к тому, что сказанное Хоури считаю правдой, – заявил Клавэйн. – Какой бы странной ни казалась ее история.
– Даже то, что она рассказала о Скади? – спросил Валенсин.
Клавэйн почесал подбородок. Его глаза закрылись, превратились почти в щелки, словно он углубился в свои мысли, обозревая поле возможностей.
– В особенности то, что она рассказала о Скади, – ответил он.
Рашмика смотрела только вперед. Она уже почти добралась до соседней машины. На ее крыше виднелись люди в скафандрах, занятые какими-то делами, переходящие с одного эксплуатационного мостика на другой. Ворочались краны, нагруженные палетами с тяжелым оборудованием. По сверхъестественной механической точности движений угадывались сервороботы. Огромный караван, составленный из множества разнообразных машин, требовал постоянного ухода и ремонта. Точно собор в миниатюре, подумала Рашмика.
