– Едем?
– Нет, не сейчас. Там сейчас чьи-то огороды, лучше съездим вечером, когда стемнеет. А сейчас давай проверим, есть ли в этом городе исторический архив.
Музеев в городе оказалось множество, включая даже музей хлеба, однако ни в одном из них не было ничего из того, что нам нужно. Мы прошлись по библиотекам, но вопросы о том, где мы можем увидеть документы времени фашистской оккупации, вызывали самые разнообразные ответы – и ни одного хоть сколько-нибудь внятного. Мы зашли в мэрию, а затем обошли ещё полдюжины различных инстанций, чиновники которых футболили нас друг к другу.
В конце концов парень, пойманный нами в коридоре какого-то очередного муниципального рассадника бюрократов, объяснил нам причины этой недоброжелательности. Оказалось, что три года назад в городском архиве Каменца произошёл пожар по не установленной до сих пор причине, в котором погибла большая часть документов. Всё, что осталось, было перевезено в Хмельницкий, а местные чиновники с тех пор не любят разговоров про архив.
– Если хотите, я вам адрес хмельницкого архива могу дать, – сказал парень.
– Да нет… мы туда вряд ли сейчас поедем… спасибо вам большое за помощь.
– Ну как хотите. – Парень пожал плечами и пошёл дальше, но вдруг остановился и вернулся к нам. – Слушайте, у меня ещё есть телефон нашего бывшего архивариуса. По-моему, у него тут по-прежнему что-то хранится. Не знаю, есть ли у него те документы, что вам нужны, но чем чёрт не шутит?..
Мы с благодарностью взяли телефон и, выйдя из здания, позвонили архивариусу. Оказалось, что у него не просто «что-то хранилось», но даже было выделено целых две комнаты бывшего детского сада под импровизированный мини-архив: бумаги, в которых есть постоянная потребность в городе, и самые ценные экземпляры старых документов, утаенные от «хмельницких».
Архивариус оказался смешным маленьким мужичонкой неопределенного возраста, в засаленном сером свитере, с большими, вполлица, усами и взъерошенными немытыми волосами на голове. Он всё время суетился и повторял:
– Да-да, вот так.
Он рассказал нам о пожаре в архиве, поплакался о том, в каком чудовищном состоянии находятся сейчас все фонды, похвастался тем, что у него хранился почти весь архив подольского губернаторства и что кое-какую часть этих сокровищ ему даже удалось спасти. После того как пожар потушили, всё оказалось залито водой, и сотрудники архива заморозили документы, сложив их в нескольких крупных мясных холодильниках различных пищевых предприятий. А потом постепенно размораживали и сушили. Правда, «хмельницкие» всё равно почти всё забрали, будто это он виноват в пожаре, будто проблема в местных архивариусах, а не в ужасном недостатке финансирования. А он, если хотите знать, ни в чём не виноват. Он вообще думает, что это был поджог, хоть по официальной версии это был то ли неисправный силовой кабель, то ли авария печного отопления.
– А кому же могло понадобиться сжигать городской архив? – спросил я.
Архивариус пожал плечами:
– Мало ли… кто-то хотел что-то утаить… стереть своё прошлое… знаете, у нас столько всего хранилось. – Архивариус махнул рукой. – Это кто угодно мог быть. Да-да, вот так. Если тогда не поймали, сейчас уже не дознаемся.
– А мог кто-то хотеть уничтожить документы военного времени?
– Конечно. Странно, что вы спрашиваете.
– Что ж тут странного?
– Сроду никому архивы военного времени нужны не были, а тут вдруг снова и снова ими интересуются.
Это было неожиданно.
– А кто ещё ими интересовался?
– Да буквально… ну, с месяц, может, тому назад приходили два парня, тоже всё выспрашивали про военные архивы.
– А вы что сказали?
– Да что я мог сказать? Оно ведь, если вы времена оккупации имеете в виду, то тут мало что было. У нас и хранилось мало, и уцелело почти ничего, вам и в Хмельницкий ездить смысла нет. Да-да, вот так. Это разве что в Луцк ехать, там столица генералбецирка была, или в Ровно, но и там мало что осталось. Немцы, когда отступали, почти все свои бумаги с собой прихватили. Разве что в Берлин можно попробовать обратиться, хотя с того времени и в Берлине не уцелело почти ничего.
– Ну, с Берлином мы как-нибудь разберёмся, – перебил я его, – нам сейчас очень хотелось бы знать, не осталось ли чего-то здесь, у вас, что могло бы нам помочь.
Архивариус оживился и бойко поскакал по коридору, пригласив нас за собой. По дороге я расспросил его, как выглядели эти двое. Он мало что помнил. Один парень был высоким, второй – пониже, в очках, сильно заикался. А больше он ничего и не помнит, он ведь архивариус, а не фоторобот, – его так рассмешила собственная шутка, что он тихо хихикал остаток пути.
Проведя нас по коридорам в мрачный полуподвальный тупик, он с гордостью заявил, что сейчас мы вступим в его царство. Затем открыл железную дверь, покрытую облупленной жёлтой краской, и включил свет. В комнате зажглась лампочка без абажура, осветив несколько рядов шкафов, беспорядочно стоявших в помещении, и груды папок и сегрегаторов, сваленных повсюду. Комната была не очень большой, но в конце нее обнаружилась ещё одна дверь, она была открыта, и в дверной проём виднелись такие же точно стеллажи и сваленные повсюду папки. Архивариус сначала прошёл вперёд, чтобы включить свет и во второй комнате тоже, после чего начал деловито бегать туда-сюда, поднимая и снова бросая какие-то папки, роясь в стеллажах и приговаривая, что к его стройной системе лучше никому не прикасаться. Пока он проверял свои фонды, мы с Вербой медленно прохаживались вдоль стеллажей, стараясь не наступать на бумаги. Раньше, в доисторические времена, это был, вероятно, какой-то пищеблок, по крайней мере, следы еды на стенах здесь оставались до сих пор, хоть их и старались завесить календарями с голыми женщинами и плакатами голливудских фильмов. Я зашёл во вторую комнату. Стены здесь тоже были завешаны всякой всячиной – от портрета президента до… карты звёздного неба.
Я встал как вкопанный.
Другой сорт неприятностей
Увидев мой взгляд, подошла Верба:
– Что такое? Что-то случилось?
Я вплотную приблизился к стене и прикоснулся к карте. Это был рисунок масляными красками на хорошей папирусной бумаге. Явно оригинал.
– Точно такая же карта звёздного неба висела дома у Гадалки, – сказал я. – И, если я не ошибаюсь, точно такая же была дома у Караима.
Верба внимательно посмотрела на рисунок и сказала:
– Это не карта звёздного неба.
– Что?
– Я, может быть, не была лучшей студенткой на курсе, но уж карту звёздного неба-то я узна€ю, можешь быть уверен. Такой конфигурации звёзд, как на этом рисунке, не видно ни из одной точки земного шара. Только если это сильное укрупнение маленького участка, с мелкими, не видимыми глазу звёздами.
