– От тебя и твоей сестры. Если вы не будете чересчур увлекаться этой Африкой, станете ее чередовать… скажем, со Швецией, или Данией, или Китаем.
– Я думал, мы можем играть во что хотим.
– Безусловно, в пределах разумного.
– А чем плоха Африка, отец?
– Так ты все-таки признаешь, что вызывал Африку!
– Я не хочу, чтобы запирали детскую, - холодно произнес Питер. - Никогда.
– Так позволь сообщить тебе, что мы вообще собираемся на месяц оставить этот дом. Попробуем жить по золотому принципу: «Каждый делает все сам».
– Ужасно! Значит, я должен сам шнуровать ботинки, без автоматического шнуровальщика? Сам чистить зубы, причесываться, мыться?
– Тебе не кажется, что это будет даже приятно для разнообразия?
– Это будет отвратительно. Мне было совсем не приятно, когда ты убрал автоматического художника.
– Мне хотелось, чтобы ты научился рисовать, сынок.
– Зачем? Достаточно смотреть, слушать и обонять! Других стоящих занятий нет.
– Хорошо, ступай, играй в Африке.
– Так вы решили скоро выключить наш дом?
– Мы об этом подумывали.
– Советую тебе подумать еще раз, отец. - - Но-но, сынок, без угроз!
– Отлично. - И Питер отправился в детскую.
– Я не опоздал? - спросил Девид Макклин.
– Завтрак? - предложил Джордж Хедли.
– Спасибо, я уже. Ну, так в чем дело?
– Девид, ты разбираешься в психике?
– Как будто.
– Так вот, проверь, пожалуйста, нашу детскую. Год назад ты в нее заходил - тогда заметил что-нибудь особенное?
– Вроде нет. Обычные проявления агрессии, тут и там налет паранойи, присущей детям, которые считают, что родители их постоянно преследуют. Но ничего, абсолютно ничего серьезного.
Они вышли в коридор.
– Я запер детскую, - объяснил отец семейства, - а ночью дети все равно проникли в нее. Я не стал вмешиваться, чтобы ты мог посмотреть на их затеи.
Из детской доносились ужасные крики.
– Вот-вот, - сказал Джордж Хедли. - Интересно, что ты скажешь?
Они вошли без стука.
Крики смолкли, львы что-то пожирали.
– Ну-ка. дети, ступайте в сад, - распорядился Джордж Хедли - Нет-нет, не меняйте ничего, оставьте стены, как есть. Марш!
Оставшись вдвоем, мужчины внимательно посмотрели на львов, которые сгрудились поодаль, жадно уничтожая свою добычу.
– Хотел бы я знать, что это, - сказал Джордж Хедли. - Иногда мне кажется, что я вижу… Как думаешь, если принести сильный бинокль…
Девид Макклин сухо усмехнулся.
– Вряд ли…
Он повернулся, разглядывая одну за другой все четыре стены.
– Давно это продолжается?
– Чуть больше месяца.
– Да, ощущение неприятное.
– Мне нужны факты, а не чувства.
– Дружище Джордж, найди мне психиатра, который наблюдал бы хоть один факт. Он слышит то, что ему сообщают об ощущениях, то есть нечто весьма неопределенное. Итак, я повторяю: это производит гнетущее впечатление. Положись на мой инстинкт и мое предчувствие. Я всегда чувствую, когда назревает беда. Тут кроется что-то очень скверное. Советую вам совсем выключить эту проклятую комнату и минимум год ежедневно приводить ко мне ваших детей на процедуры.
– Неужели до этого дошло?
– Боюсь, да. Первоначально эти детские были задуманы, в частности, для того, чтобы мы, врачи, без обследования могли по картинам на стенах изучать психологию ребенка и исправлять ее. Но в данном случае детская, вместо того чтобы избавлять от разрушительных наклонностей, поощряет их!
– Ты это и раньше чувствовал?
– Я чувствовал только, что вы больше других балуете своих детей. А теперь закрутили гайку. Что произошло?
– Я не пустил их в Нью-Йорк.
– Еще?
– Убрал из дома несколько автоматов, а месяц назад пригрозил запереть детскую, если они не будут делать уроков. И действительно запер на несколько дней, чтобы знали, что я не шучу.
– Ага!
– Тебе это что-нибудь говорит?
– Все. На место рождественского деда пришел бука. Дети предпочитают рождественского деда. Ребенок не может жить без привязанностей. Вы с женой позволили этой комнате, этому дому занять ваше место в их сердцах. Детская комната стала для них матерью и отцом, оказалась в их жизни куда важнее подлинных родителей. Теперь вы хотите ее запереть. Не удивительно, что здесь появилась ненависть. Вот - даже небо излучает ее. И солнце. Джордж, вам надо переменить образ жизни. Как и для многих других - слишком многих, - для вас главным стал комфорт. Да если завтра на кухне что-нибудь поломается, вы же с голоду помрете. Не сумеете сами яйца разбить! И все-таки советую выключить все. Начните новую жизнь. На это понадобится время. Ничего, за год мы из дурных детей сделаем хороших, вот увидишь.
– А не будет ли это слишком резким шоком для ребят - вдруг запереть навсегда детскую?
– Я не хочу, чтобы зашло еще дальше, понимаешь?
Львы кончили свой кровавый пир.
Львы стояли на опушке, глядя на обоих мужчин.
– Теперь я чувствую себя преследуемым, - произнес Макклин. - Уйдем. Никогда не любил эти проклятые комнаты. Они мне действуют на нервы.
– А львы - совсем как настоящие, верно? - сказал Джордж Хедли. - Ты не допускаешь возможности…
– Что?! -…что они могут стать настоящими?
– По-моему, нет.
– Какой-нибудь порок в конструкции, переключение в схеме или еще что-нибудь?
– Нет.
Они пошли к двери.
– Мне кажется, комнате не захочется, чтобы ее выключали, - сказал Джордж Хедли.
– Никому не хочется умирать, даже комнате.
– Интересно: она ненавидит меня за мое решение?
– Здесь все пропитано паранойей, - ответил Девид Макклин. - До осязаемости. Эй! - Он нагнулся и поднял окровавленный шарф. - Твой?
– Нет. - Лицо Джорджа окаменело. - Это Лидии.
Они вместе пошли к распределительному щитку и повернули выключатель, убивающий детскую комнату.
Дети были в истерике. Они кричали, прыгали, швыряли вещи. Они вопили, рыдали, бранились, метались по комнатам.
– Вы не смеете так поступать с детской комнатой, не смеете!
– Угомонитесь, дети.
Они в слезах бросились на диван.
– Джордж, - сказала Лидия Хедли, - включи детскую на несколько минут. Нельзя так вдруг.
– Нет.
– Это слишком жестоко.
– Лидия, комната выключена и останется выключенной. И вообще, пора кончать с этим проклятым домом. Чем больше я смотрю на все это безобразие, тем мне противнее. И так мы чересчур долго созерцали свой механический электронный пуп. Видит бог, нам необходимо сменить обстановку!
И он стал ходить из комнаты в комнату, выключая говорящие часы, плиты, отопление, чистильщиков обуви, механические губки, мочалки, полотенца, массажистов и все прочие автоматы, которые попадались под руку.
