— Ты хочешь сказать, что нормальные положительные граждане так не поступают? — улыбнулся главарь. — Но ты посмотри на нас. Мы же те самые плохие парни. Разве ты еще не заметил?
Плохие парни заулыбались и закивали головами. Виктор и не сомневался, что угодил в серьезный переплет, но прикалываться тем более не стоило. Он поморщился переступил с ноги на ногу и повторил данную операцию еще раз пять.
— Смотри, — доверительно сказал босс, упрятав газету в карман и вытащив оттуда цветную фотографию. — На тебя уже поступают заказы. Самую крупную сумму обещала вот эта особа.
В сравнении с образом на фотографии все ведьмы пятого круга казались стройными богинями с ангельскими личиками. В отсутствии многоопытного богатыря Виктор начал понимать, что выкручиваться из сложившихся обстоятельств придется самостоятельно.
— А чем так уж плох первый вариант? — осторожно спросил он.
— Ну, мы еще окончательно не решили, какой вариант используем, немного растерялся мафиозник.
— Вот, — возликовал Виктор, — позвольте мне представить вам все достоинства первого варианта. Во-первых, никаких заказов и переговоров с клиентами. Это только наше общее дело, и мы никому не позволим сюда соваться и портить нам работу.
— И что дальше? — поинтересовался босс. — Я не вижу здесь никаких денег. Бывают времена, когда отчетливо понимаешь, что лучше поменьше славы и побольше деньжат.
— А во-вторых, — воодушевлено продолжил Виктор, — Это только кажется, что первый вариант не сулит никакой прибыли. Конечно в течение первых дней никаких поступлений не ожидается. Зато, когда про вас узнают широкие массы…
Плохие ребята зловеще хмыкнули.
— Может, вы подумали, что общество вас осудит? — не сдавался Виктор, потому что главарь, явно любивший поговорить, помалкивал, а его ребятам, видимо, не полагалось трепаться впустую, — Нет, не осудит. Сейчас модно порассуждать о том, что не бывает однозначно плохих или хороших людей.
— Как это? — тупо спросил кто-то из толпы.
— Вот, что ты, к примеру, любишь? — задал Виктор вопрос в темноту.
— Ну там у костра посидеть, на гитаре сыграть, песню спеть душевную, раздался тот же голос.
— Так ты — романтик! — чуть ли не искренне восхитился Виктор и в отчаянии воздел руки к ночному небу. — А мне вот не судьба. Не умею я на гитаре-то.
— Бывает, — сочувственно согласился голос.
— И в-третьих, — не сдавался Виктор. — Может, я в душе маньяк, и, убив меня, вы спасете мир от ужасной гибели? Неплохо ведь стать супергероями, не так ли, парни?
Парни слаженно кивнули, словно их головы одновременно дернули за веревочки, но какая-то сволочная душонка пропищала из темноты:
— Да нет, он и не похож на маньяка.
— Хорошо, — разозлился Виктор, — пусть я не маньяк. Но разве это что-то меняет? Вы оборвете мою жизнь, как жизнь рядового среднестатистического гражданина, и немедленно найдется множество людей, которые тут же оправдают вас, объяснив сущность ваших с первого взгляда нехороших поступков трудным детством, разлагающим влиянием коллектива, политикой партии и правительства, нестабильным положением в стране. И вот про меня уже забыли, будто и не существовало никогда моей персоны. Зато вы уже на самом верху. Вы перестаете быть самими собой и становитесь символом эпохи, живым укором обществу, героями нашего времени. Вас показывают по телевизору. О вас пишут репортажи и снимают душещипательные, огребающие миллионы наград фильмы. Ваш образ используют в рекламных кампаниях и разного вида бестселлерах. И на этом фоне грандиозных свершений я превращаюсь в невидимую пылинку, в неизбежную жертву во благо общества, идущего по пути прогресса и процветания. Что такое судьба одного человека по сравнению с мировой революцией?
— И что, — проворчал кто-то из команды, готовившейся взлететь в верхние слои общества, — именно тебе и придется стать этим одним человеком? Ты хоть сам думаешь, о чем болтаешь.
На выскочку возмущенно зашикали, а Виктора уже было не остановить.
— Я вот подумал, — произнес он, закатив глаза, — а не выдвинуться ли вам под это дело в президенты? Народ любит страдальцев.
— Да, — сказал главарь, — но я так понял, что роль страдальца предназначается тебе?
— Мне? — поразился Виктор. — Судите сами, как она может предназначаться мне? Меня просто убьют и все. Что может чувствовать труп. А вам до самых последних дней предстоят жгучие душевные муки, угрызения совести, бессонные ночи, когда мой образ будет вставать перед взором каждого из вас. Видите, какая непростая жизнь вам уготована.
— Может согласимся на выкуп? — жалостливо спросил ближайший к главарю бандит. — Я по ночам и без того плохо сплю.
— Нет, — замотал головой главарь. — Выкуп не подходит. Нам только что объяснили почему, но я забыл. Кто-нибудь помнит почему?
Все замотали головами, словно опять дернулись невидимые веревочки.
Из кустов бесшумно выкатилась длинная черная машина. Стекло кабины плавно утонуло в обшивке, а в окно высунулась усатая голова водителя.
— Ну так что? — спросил он.
— Ничего, — устало махнул рукой главарь. — Поехали.
Виктор сделал попытку шагнуть в сторону.
— Куда? — грозно пресек его действия босс. — Ты едешь с нами.
— Угу, — невесело согласился Виктор и принялся пропускать бандитов в машину, приговаривая: «Только после Вас, только после Вас.»
Когда последним в машину уселся главарь, Виктор вежливо захлопнул за ним дверь и бросился бежать через ближайший двор, стараясь выбрать самые узкие и непроходимые пути.
Машина безнадежно отстала. Несмотря на огромное количество лошадиных сил, толкавших машину в погоню, лошадиной увертливостью чудо техники не обладало. Куда уж ей было угнаться за юрким беглецом, которого не устраивал ни один вариант будущего, предлагаемого лихими ребятами. Постепенно путь Виктора уперся в длиннющий дом. Пробежав двенадцатый подъезд, Виктор не выдержал. Он так и видел картину, где шикарный автомобиль выныривает из-за далекого угла и постепенно сокращает расстояние, буравя спину Виктора светом фар. Виктор решил нырнуть в следующий подъезд, но не удалось. Стена завернула влево. Несколько пристроенных друг к другу домов образовывали нечто вроде изогнутого знака вопроса. Пересекать двор в открытую Виктор не рискнул. Ноги уже несли его к черной дыре входа углового подъезда. Срочно требовалось спрятаться и отдышаться. Единым порывом Виктор взлетел на верхний этаж — то ли пятый, то ли шестой. Путь на чердак закрывала решетка, сваренная из железных труб. Добравшись до неожиданного финиша, ноги бегуна подогнулись и опустили усталое тело на каменные ступеньки. Обстановочка напоминала фильмы, где любят показывать старые дома. На каждый этаж вели не два, а целых четыре пролета, изогнутые спиралевидным квадратом. На пустое место так и просилась оплетенная проволочной сеткой шахта лифта — древнего, где двери приходилось закрывать самим. Но этому дому лифт по каким-то причинам не достался. Вокруг расстилалась скрытая тьмой площадка. Все вокруг налилось тревожной тишиной. В такой тишине скрип двери показался настолько зловещим, что Виктора передернуло как от прикосновения к оголенному электрическому проводу. В следующую секунду рядом с Виктором возникла любопытная мордочка, принадлежавшая четырнадцатилетнему пареньку, выскользнувшему из какой-то неосвещенной и поэтому неопределяемой квартиры. Руки паренька сжимали темную коробку, в чьих очертаниях угадывались контуры кассетного магнитофона. Паренек критически оглядел Виктора и вдруг расплылся в добродушной улыбке.
