- В нем было что-то нечистое, - сказала старая женщина. - И я отвергла его. Он замарал мою внучку, несчастное, невинное дитя.
- Замарал? - Младший Бог выглядел растерянным. - Что ты хочешь этим сказать?
- Я думаю, что он обесчестил ее, после чего она предалась ему душой и телом и вместе с ним стала творить злодеяния.
Младший Бог покачал головой.
- Я не знаю, какие у них были отношения, - сказал он. - Когда они оба были волками, они могли позабыть о том, что они родня. Но ему не нужно было овладевать ею, чтобы вовлечь ее в круг своей жизни.
- Почему? - спросила Сунильд заранее зная, каким будет ответ.
- Он ее отец, - сказал юноша. - Он _б_ы_л_ ее отцом.
Оба помолчали. Потом Сунильд вымученно улыбнулась.
- Прости меня, Младший Бог. Я совершенно растерялась. По людскому обычаю, я должна была сразу пригласить тебя за стол. Садись, я приготовила вина.
Они сели за стол. Мертвая девушка в подвенечном наряде лежала между ними, как главное блюдо свадебного пиршества. Драгоценные камни, насыпанные вокруг тела, казались фруктами на этом странном пиру. Сунильд взяла чашу с вином. Младший Бог, который старался быть вежливым и потому во всем подражал хозяйке дома, последовал ее примеру. Он отхлебнул вина и улыбнулся.
- Некоторые людские обычаи мне очень нравятся.
С этими словами он взял горсть перстней и отправил их в рот. Золото и рубины захрустели у него на зубах. Прожевав их и спокойно запив глотком вина, он все с той же благосклонной улыбкой поднял глаза.
- Вот мы сидим с тобой, высокородная Сунильд, как муж и жена, за пиршественным столом. Клянусь, это что-то новое для меня. Ты мне нравишься, Ледышка. С годами ты стала лучше. Сильнее. Жаль, что некрасива. А эта девочка на столе - для еды?
- Да спасут нас великие боги, что ты говоришь, мой божественный супруг! - Сунильд с трудом подавила дрожь.
- Я спросил потому, что раньше видел, как за столом едят. Прости мое невежество, хозяйка дома. Я всего лишь не хочу быть неучтивым.
- Мертвая девочка - Соль, дочь твоего сына.
- А! - Он приподнялся и с интересом всмотрелся в ее лицо. - Хорошо, что у вас не едят мертвых. Это, наверное, правильно. Их сила принадлежит земле, пусть уйдет в землю.
- Все когда-нибудь уйдет в землю, - сказала Сунильд.
Не слушая, Младший Бог взял мертвую за шею и повернул ее к свету факелов. Тяжелые серьги качнулись, по столу пробежали золотые блики. Одна мочка оборвалась - Сунильд слишком низко проколола ухо. Младший Бог не обратил на это никакого внимания.
- Да, она похожа на него, - сказал он наконец. Резким движением он приподнял Соль и прижался щекой к ее мертвой щеке. - Посмотри, Сунильд, разве ты не замечаешь сходства?
Старая женщина не отвечала. Эти два лица, бледные, с одинаковыми чертами, пугали ее. Слишком резким казался контраст между крупным, полным лихорадочной жизни ликом Младшего Бога и тонким, хрупким, безжизненным личиком Соль.
Юноша опустил тело девушки обратно на стол, не заметив, что одна рука у нее неловко подвернулась, и задрал ее платье. Обнажился живот и страшная, уже почерневшая рана, по которой он провел рукой.
- Оставь ее в покое! - не выдержала Сунильд. - Не тревожь мертвую.
- Хорошо. - Младший Бог одернул юбку и уложил Соль обратно на стол, не удосужившись поправить ее руку. - Почему тебя это так беспокоит?
- Не знаю. Она дитя, и она мертва. Зачем ты трогаешь ее?
Младший Бог пожал плечами.
- Хотел посмотреть, вот и все. Разве это оскорбительно?
- Да, - тяжело переводя дыхание, ответила Сунильд. - Это оскорбительно.
- Ее живот был как чаша цветка, - проговорил он. - Так рассказывал мне твой сын, прежде чем умереть.
Сунильд застыла. Это юное, ко всему равнодушное, любопытствующее существо наполняло ее безотчетным ужасом.
Легкость, с которой он произнес последнюю фразу, раскрыла перед ней его бесчеловечность - вернее сказать _н_е_человечность - куда ярче, чем его необычная внешность или даже его бессмертие.
- Какой сын? - еле слышно спросила она.
- Наш сын, - спокойным тоном ответил он и снова глотнул вина, на сей раз из другого бокала. - А у этого какой-то другой вкус. Ты наливала из разных бочек, я правильно угадал?
- Сигмунд?
Он кивнул, не отрываясь от бокала. Сунильд схватила его за руку.
- Скажи, он умер окончательно? Он не вернется больше?
- Нет. Почему ты так взволнована, женщина? Я опять сделал что-то оскорбительное?
- Мне больно, - еле слышно выговорила она. - Если бы ты знал, мальчик, как мне больно...
- Да, он тоже так говорил, - с важностью кивнул Младший Бог. Казалось, он был рад продемонстрировать свою осведомленность хоть в чем-то, касающемся человеческой жизни. - Умирая, наш сын говорил те же самые слова. Пока человек живет, он чувствует боль.
- Это правда, - сказала Сунильд. Она поднялась. Ей лицо окаменело. А теперь уходи, Младший Бог. Уходи отсюда. Я не хочу тебя больше видеть.
Хильда поставила на стол миску с репной кашей. Конан посмотрел на кашу с откровенным отвращением.
- Неужели ты не нашла ничего получше, женщина? Ты бы мне еще сена насыпала. Я все-таки не конь, - недовольно пробурчал он.
Хильда испуганно моргнула.
- В доме больше ничего не было, господин. Я сварила то, что нашла.
- И я тебе не господин! - разозлился варвар.
- Простите... - Хильда чуть не плакала, в то время как Конан раздраженно ковырял кашу пальцем, не решаясь приступить к трапезе.
Конан поднял голову и окончательно уничтожил ее пронзительным взглядом.
- Вот когда станешь хозяйкой в этом доме, тогда и будешь скупердяйничать. А сейчас могла бы и расщедриться, за чужой-то счет.
- Как я могу стать хозяйкой? - пролепетала Хильда, смешавшись.
Конан выразительно повел своими пудовыми плечами.
- Очень просто. Как ваша сестра пролезает в сердце мужчины? Тебе виднее, девочка. Тут глазами поморгала, там рожицу плаксивую скривила вот уже дурак-мужчина и растаял и начал делать разнообразные глупости...
Она заплакала. Конан плюнул с досады.
- Думаешь, этим ты меня разжалобишь?
- Я не понимаю, о чем вы говорите, - тихо сказала Хильда.
- Арванд старый дурак, совсем голову из-за тебя потерял. Вот о чем я говорю. Как тебе это удалось - понятия не имею. До Амалазунты тебе далеко, я сам смотрел. А я даже из-за такой женщины, как Амалазунта, головы не теряю. Так что ты, скорее всего, действительно ведьма...
Он сердито махнул рукой и принялся есть кашу. Арванд с утра пропадал в казарме - разбирался с наследством, надо полагать. А эта хилая девчонка уныло слонялась по дому и вздрагивала от каждого шороха. Теперь вот, желая угодить своему единственному имеющемуся под рукой защитнику, осчастливила его репной кашей. Стоит рядом, переживает - боится навлечь немилость.
