не собираетесь ли вы передумать насчет женитьбы с Агнией. И самая последняя, крайняя задача этой женщины была вот в чем. Если выяснится, что будущий брак в самом деле находится на грани разрушения, то девушку придется убрать. Именно это в конце концов и выяснилось. Именно это она, Павлова Инна, и сделала, подсыпав девушке яд. Лиза должна была умереть к полудню, и ее смерть могла бы выглядеть как солнечный удар. И Лиза действительно умерла.
— Но кто же тогда?.. — не выдержал Клюев, но Пилипенко прервал его:
— Кто же тогда ее изнасиловал? Да никто. Не было ника-; кого изнасилования. Вот как все произошло. Любовники по-; ссорились. Щеглов швырнул на камни свой медальон, ударил девушку и ушел с пляжа. Буквально через минуту с другой стороны, с востока, на пляж вышел вот этот молодой человек. Он увидел девушку, которая была ранена, помог ей промыть рану и остановить кровотечение. Девушка была в полуобморочном состоянии. Она уже умирала от яда, не давая себе отчета в своих действиях. И никакая это была не любовь с первого взгляда — просто парень воспользовался ситуацией. Затем ему показалось, что девушка заснула, утомленная, так сказать, его: ласками, в то время как девушка умерла. Недолго думая, парень прихватил ее вещи и удалился. Через несколько минут, вернулся Щеглов и обнаружил девушку мертвой. Он не знал, что тут произошло в его отсутствие. Он подумал, что это он убил девушку, что она ударилась головой о камень. И в панике бежал с пляжа. у
— Но откуда же все-таки признаки изнасилования? — спросил Жаров.
— А тут наступил следующий акт трагедии — правда, далеко не последний. Все это время присутствовал незримый свидетель. Наверху, на обрыве, сидела Павлова, частный детектив-киллер. И курила свои сигареты «Ирбис». Все, что я сейчас рассказал, она наблюдала с начала и до конца. Да, действительно, девушка умерла. Произошло то, чего она и добивалась. Но произошло не так. Пробитая голова не входила в ее планы.
С этим ранением смерть девушки уже походила на убийство:
А в убийстве мы заподозрили бы прежде всего Щеглова. Но ее заказчице, Агнии, вовсе не нужен был жених-убийца, которого отправят в тюрьму.
И тогда Павловой пришла в голову некая идея. Она спустилась с обрыва и обустроила сцену на пляже так, как она должна была выглядеть по ее замыслу. Она одела мертвую девушку в ее платье, затем это платье разорвала. Нанесла телу увечья. Картина получилась такая, будто девушку изнасиловали.
Затем Павлова перешла к следующему этапу своего плана. Она разыскала в гостинице Щеглова, который был в полном смятении: он не знал, куда деть вещи девушки, как объяснить ее исчезновение. И тогда Инна рассказала ему все о себе, рассказала, что ее наняли следить за ним. Правда, она умолчала о молодом человеке и о том, что сама сделала с трупом девушки.
Она представила все дело так, будто Щеглов сам невольно убил девушку. Так ей было легче уговорить его проделать все дальнейшее.
Инна переоделась в красное платье девушки, правда, забыла одну деталь — поясок. Она надела светлый парик из своего арсенала. Хозяйка отеля видела ее только издали, поэтому иллюзия была безупречной.
Лиза как будто бы съехала из гостиницы и устроилась на новом месте. Затем якобы отправилась на пляж, где ее изнасиловали и убили. Когда я показывал хозяйке этого нового жилья фотографию мертвой изуродованной девушки, она опознала ее, потому что труп на самом деле был неузнаваем. Но теперь, когда я показал ей фото обеих жертв, она признала в той, что приехала к ней, не Лизу, а Инну. Которая также была убита в этот день.
— Кто ж ее убил? — спросил Щеглов дрожащим голосом.
— Да вы убили, Степан Сергеевич! — весело воскликнул Пилипенко. — Вы и убили.
— Я… Не убивал… — тихо произнес Щеглов.
— Полноте, Степан Сергеевич! Вас переполняли разные чувства. Вы ненавидели Инну за то, что она отравила вашу возлюбленную, за то, что следила за вами. Кроме того, вы боялись, что трюк с переодеванием раскроется. Вы свернули ей шею, отвезли на трассу и выбросили труп за остановкой в Мисхоре. Затем ее ключом открыли ее комнату, забрали кассеты и флэшку из фотокамеры. Как и где вы их уничтожили, не имеет значения. И судить вас будут не за убийство вашей любовницы, которого вы не совершали, а за убийство гражданки Павловой Инны. Лейтенант Клюев! Задержите подозреваемого.
Клюев встал, сделал шаг, но вдруг остановился в нерешительности.
— А что делать с этим? — спросил он, кивнув в сторону Олега. Неужели отпустить? Ведь он совершил кражу, украл сумочку…
— Нет, не украл, — сказал Пилипенко. — Поскольку девушка была мертва, получается, что сумочку он нашел. А за то, что парень снял медальон с трупа, его тоже нельзя посадить.
— Может быть, за изнасилование? Ведь девушка была в бессознательном состоянии, и фактически он ее изнасиловал.
— Тебе не противно, что этот удачливый молодой человек! так легко отделался? — спросил Жаров.
— Противно, — ответил следователь. — Но закон есть: закон, как говаривал старина Фернандель.
— А как же Щеглов, его невеста, заказчица?
— О ней позаботятся московские ребята. Да и сам Щеглов: не останется без присмотра. Меня только одно утешает. С такими наклонностями этот юноша, Горенко Олег, недалеко уйдет по свободному миру. Не мы, так другие наши коллеги в каком-нибудь другом городе… Но рано или поздно он совершит настоящее преступление. И вот тогда ему уже не уйти от правосудия.
— Мы не говорим ему «прощай», — сказал Жаров, мы говорим: «До свидания».
Леонид Панасенко
СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ
Еще ни разу в жизни он не был так счастлив.
Все сошлось, сладилось как нельзя лучше. В конторе — порядок. Наконец пришли деньги, а откуда и как, это никого не касается. Дом — полная чаша, жена довольна жизнью, что с женщинами бывает крайне редко, дети — здоровы. Что еще, спрашивается, надо нормальному среднему человеку? Да, он осознает, что не блещет умом и не достиг особых высот, он знает десятки соблазнов, которые недоступны ему и будут недоступны его детям, — и тем не менее счастлив. Потому что знает всему цену и предел. Он сравнительно молод, Бог дал ему здоровье, достаток, это прелестное юное создание, которое сонно дышит сейчас ему в плечо. Впрочем, какая чепуха. Никто ничего; ему не давал. Он все сделал сам, сам достиг, добыл, завоевал. И если благодарить за это, то не Бога, не удачу, не случай — себя! Только себя.
Он улыбнулся во тьме, чуть приподнялся на локте, губами нашел плечо возлюбленной, изгиб ее шеи. Умопомрачительно! Такие шеи он видел только раз в жизни, когда случайно забрел в; картинную галерею и долго тревожно разглядывал портреты старых мастеров, силясь понять: что в них не так? Люди как люди, померли давно все, а что-то волнует, особенно образы женщин… И когда он месяца три назад наткнулся в пыльных и прокуренных коридорах конторы на свою Фею, то прошел бы, конечно, мимо, не засветись ему из тумана забот и обыденности эта нежная белая шея. Он заговорил с девушкой, узнал, кто она и из какого отдела. Потом без всякой задней мысли стал ловить ее в коридорах офиса, шутить, немножко заигрывать, но — не более.
