Ознакомительная версия.
Дверь за Орловыми затворилась.
Камердинер на полу очумело глазел по сторонам. Когда с его головы сдернули кафтан, он так и не понял толком, что же все-таки произошло.
Граф слез с кровати, поежился и побрел к секретеру, где прятал штоф сливянки. Сегодня у него был повод напиться в одиночестве.
Глава 15. ЛУЧШЕЙ ЗМЕЕ РАЗМОЗЖИ ГОЛОВУ
Как ни странно де Бомон не покинул Россию сразу после случая в доме Шувалова. Он не боялся разоблачения. Графа разбил удар, Мавра Егоровна по известным причинам молчала о случившемся, Надин... пропала. Канула в темную февральскую ночь и больше не давала о себе знать. Могла донести? Вряд ли. Тогда ей пришлось бы оговорить и себя, как сообщницу.
Шарль чувствовал, как нарастает напряжение в городе. Каждый день он выглядывал в окно и видел пестрые толпы, нередко они скручивались в яркие водовороты и ни с того, ни с сего начинали кричать: "Виват Екатерина!" В воздухе висели предвестья чего-то грозного, неотвратимого и необыкновенно праздничного. Как если бы венецианский карнавал мог быть не только бестолков, но и кровав в своей детской непоследовательности.
Шевалье чувствовал, что пора уходить. Что вскоре для иностранцев настанут опасные дни. Но ему хотелось посмотреть, что будет дальше, и он оставался писать величайшую в политической истории фальсификацию под окном готового взорваться революцией города.
Вдохновение разбило его, как паралич. Паралич делать что-нибудь, кроме поспешного нервного дерганья пером по бумаге. Он не топил печь, с неохотой выходил в лавку за едой. И писал, создавая шедевр под названием "Завещание Петра Великого". Не столько для своего парижского начальства, сколько для сходившего с ума от предчувствия своей великой судьбы города.
Шарль изводил кучу бумаги и позволял себе отдыхать только во время уроков. Да, да шевалье и здесь взялся преподавать. Только не фехтование, а французский язык. Его ученик вызывал у него острейшее любопытство и дарил чувство сопричастности к событиям, которые вот-вот должны были произойти.
Это был Потемкин. Он разыскал де Бомона по объявлению в "Ведомостях": "Французский литератор. Парижанин. Доктор юриспруденции Сорбоннского университета. Дает уроки изысканной салонной речи для господ, бегло владеющих французским диалектом". Шарль намеренно дал его в надежде именно на такой результат. Они интуитивно искали друг друга. И нашли. Гриц очень хотел больше не ударить в грязь лицом перед Като. В университете хорошо учили французскому, но у Потемкина не было практики. Теперь она появилась.
Де Бомон вдохновенно "лепил ему язык", как в литературе старый мастер ставит молодому руку. Ученик был способный, и шевалье из любви к чистому искусству намеревался привить ему лексику парижского бомонта, версальский языковой шик. Высшую печать, пропуск, открывающий двери любой светской гостиной.
Что он получал взамен? Очень многое. Деньги, само собой. Юноша не был стеснен в средствах. Но это не главное. Опытному резиденту не составило большого труда ненавязчиво выведывать у ученика о творившемся в городе, полках и при дворе. По его обмолвкам, неловко оброненным словам и многозначительным умолчаниям де Бомон составил себе вполне четкую картину заговора.
Но мальчик был понятлив и быстро учился отсеивать информацию. Во время одного из уроков Шарль вдруг обнаружил, что Гриц столь же внимательно анализирует его речь, как и он сам. Этот поединок смешил и забавлял обоих. Ничего удивительного, что в один прекрасный день де Бомон подпустил Потемкина слишком близко к своим занятиям. Он не удержался и дал ему тему для устной беседы: политические виды России на Крым, Польшу, Финляндию.
Вот тут Шарль получил исчерпывающее видение вопроса, но только глазами политика, отстоящего от Петра на добрых полвека. И поздравил себя, что не ошибся. Русских по-прежнему волновали старые цели. Только теперь, в отличие от времен реформатора, все силы вынужденного бросить на штурм Балтики, они были готовы ударить сразу в трех направлениях.
-- Крым положением своим разрывает наши границы. В Польше на украинских землях единоверцы постоянно находятся в неповиновении. Финляндия мечтает отложиться от Швеции, а дальше у нее один путь - стать нашим сателлитом. - Потемкин отнюдь не страдал детской откровенностью. Он говорил об очевидных вещах. Уверенно, как о само собой разумеющемся. - Чтоб осуществить все это, нужен только достойный государь. Остальное дело времени.
-- Иными словами: иду на вы, - подтрунивал над учеником де Бомон. Так, кажется, говорил ваш князь Святослав? Не худо вспомнить, чем он кончил. Из его головы печенеги сделали чашу.
-- Для России в сущности не важно, чем кончил Святослав, - парировал Потемкин. - Важно, чем кончили печенеги.
Шевалье засмеялся.
-- Вас, я вижу, не собьешь. А как же остальные просвещенные народы?
Гриц пожал плечами.
-- Разве мы помешали кому-то в Европе обделывать свои дела? Азия, Африка, Америка давно поделены просвещенными народами. Так пусть и нам не мешают разгребать золу возле собственного порога.
-- Дорогой Гриц, -- де Бомон удовлетворенно сложил руки на животе. Вы в состоянии поддерживать весьма живую беседу на скользкие политические темы. И я вынужден признать, за десять уроков вы совершили громадный скачок вперед. Продолжайте читать модных писателей, и весь салонный жаргон будет к вашим услугам. Мне же, -- шевалье слегка поклонился, -- пора возвращаться в Париж.
Потемкин был слегка огорошен.
-- А я думал, вы останетесь посмотреть на нашу маленькую революцию, задумчиво протянул он.
-- Вы догадались, что я знаю?
-- Об этом не знает только слепой и глухой, - пожал плечами юноша. Переворот совершается почти открыто. И дело не в том, что сторонники императора не замечают опасности, а в том, что не могут ничему помешать.
-- Значит таким скромным труженикам, как я, пора убираться со сцены, - кивнул де Бомон, -- освобождая место для толпы. Массовые действа. А я люблю работать в одиночестве.
-- Я очень благодарен вам, мсье де Бомон. - Гриц протянул шевалье руку. - Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся.
-- Вряд ли. - Шарль тряхнул головой. - Из вас мог бы выйти неплохой резидент.
-- Я претендую на большее.
Они расстались добрыми приятелями, даже не предполагая, что встретиться действительно придется.
Бывает так, что по-настоящему ценные документы попадают к резиденту случайно. Перед самым отъездом из России судьба сделала де Бомону щедрый подарок. Ящик Пандоры щелкнул и явил на свет... собственноручно написанный императором Петром III Манифест, в котором он объявлял своего сына царевича Павла незаконнорожденным.
Ознакомительная версия.
