Когда они приблизились к мансарде, дверь открылась и оттуда вылез Гомер Хемингуэй. Он был в тренировочных штанах и свитере, на плечах висела длинная, тяжелая, с большими фалдами шинель, какие в свое время носили русские генералы. Гомер тащил два больших кожаных чемодана, усеянных экзотическими наклейками, начиная со старой Испании и кончая лунами Юпитера.
— Опять вы двое! — удивился он, останавливаясь, но не выпуская из рук чемоданов. — Ничтожный Гаспар и его большой жестяной брат! Гаспар, я хочу, чтобы ты знал: я тебя так ненавижу, что размазал бы по стенке прямо сейчас вместе с этим монстром. Да только чувствую, она хочет того же, так что, джентльмены, я вел себя грубо в прошлый раз. Когда дело доходит до того, что женщина, которая должна быть милой и верной, бросает писателя ради похищенного издателя, заявляя, будто это для дела, а сама просто хочет прибавить еще один череп к своему охотничьему ожерелью, тогда, джентльмены, Гомеру Хемингуэю здесь делать больше нечего!
— Заходите и передайте все мною сказанное, — кивнул он бритой головой в сторону открытой двери. — Вперед! Скажите ей, что я принимаю предложение Грин Бей Пэкерс, где буду работать Правоохранником во второй команде, засылаемой для атмосферных целей или каких-то космических смен на Третьей Четверти. В межсезонье я могу держать диетический салон или быть капитаном на спортивной рыболовной яхте. Передайте ей это от меня тоже! А теперь, джентльмены, прощайте!
Со спокойным достоинством, глядя прямо перед собой, огромный экс-писатель прошествовал мимо них к красно-бело-синему коптеру.
Без дальнейших проволочек Зейн скользнул к мансарде, пригибаясь так низко, будто боялся зацепить за что-нибудь своим кивером. Гаспар поднялся и, спотыкаясь, пошел за ним. Робот повернулся, прижав захват к динамику. Гаспар пытался идти как можно тише.
Они проникли в гостиную, обставленную темными кожаными креслами, пепельницами и завешанную старинными традиционными лозунгами писателей типа «Гений ремесленников», «Стоп, к восстанию», «Прекратить ядерные испытания», «Опасный поворот», «Живое слово», «Предложи мне что-нибудь», «Не пиши — объединяйся» и «Мы — платные шпики, а не думающие свободно».
Из гостиной выходило шесть закрытых дверей, на которых было написано большими буквами: «Массажная», «Медицинская», «Трофейная», «Пищевая», «Гальюн», «Курильня».
Зейн Горт замер, изучая таблички.
— У нас мало времени, — прошептал Гаспар, осененный внезапной догадкой. — Если у Каллингема есть его пакетик для самоубийства, а он заперт с Элоизой, то непременно им воспользуется.
Зейн подкрался к двери с надписью «Курильня» и протянул левый захват с выдвинутыми из него тремя нитями. Как только они коснулись двери, в груди Зейна как бы включилось радио: стали слышны голоса, тихие, но вполне разборчивые.
Каллингем: Ты не сделаешь этого! Боже мой!
Элоиза Ибсен: Сделаю! Я собираюсь отделать тебя так, как еще никто не отделывал. Тебя будет жечь, ты затрещишь, ты сгоришь, ты выложишь самые последние секреты Рокет Хауз. Я заставлю тебя пожалеть о том, что твоя мамочка когда-то загуляла. Я тебе…
Каллингем: Только не тогда, когда я так беспомощен!
Элоиза Ибсен: Ты называешь это беспомощностью? Ты просто ждешь минуты…
Каллингем: Я сначала убью себя!
Гаспар подтолкнул Зейна, но тот опять приложил захват к динамику.
Элоиза Ибсен: Для моих целей ты проживешь достаточно. Всю свою половозрелую жизнь ты провел, отдавая приказы гигиеническим резиновым матрацам с осиными талиями. А сейчас будешь выполнять приказы самого скабрезного сорта, отданные здоровой и сильной девушкой, которая будет мучить тебя, если ты только заколеблешься, и которая знает все способы продления муки. Ты же должен будешь мило благодарить ее за каждую невообразимо гнусную команду и целовать большой палец на ноге.
Последовала пауза, Гаспар снова возбужденно толкнул Зейна.
Каллингем: Не останавливайся, давай еще! Стегай снова!
Зейн посмотрел на Гаспара. Затем резко постучал по двери и приоткрыл ее на четыре дюйма.
— Мистер Каллингем, — позвал он, — мы просто хотим дать знать, что спасали вас.
Три или четыре секунды стояла тишина. Потом из-за двери начал доноситься смех: хихиканье, переросшее вскоре в дикий хохот. Наконец глупое кудахтанье дуэтом прекратилось, и отозвалась Элоиза:
— Не волнуйтесь за него, ребята, я доставлю его на работу послезавтра. Даже если придется посылать его в. проветриваемом гробу с надписью «Осторожно — стекло».
— В вашем С-наборе, мистер Каллингем, — крикнул Зейн, — лежит мини-передатчик. Будьте добры, выключите его.
— А Гомер Хемингуэй просил передать, — добавил Гаспар, — что собирается уйти в Грин Бей Пэкерс.
Зейн тронул его за плечо и подобрал что-то со столика у двери. Уходя, они услышали последнюю часть диалога.
Элоиза Ибсен: Калли, может ли известному писателю захотеться работать на консервной фабрике? Скажи мне.
Каллингем: Не знаю. Мне все равно. Что ты сделала бы со мной, если бы я сдался не на твою милость, а консервной фабрике?
Элоиза Ибсен: Сначала я бы забрала у тебя набор для самоубийстве и повесила его так, чтобы ты не мог дотянуться. Вот так. Потом…
— Гаспар, ты ведь водишь коптер? — спросил Зейн, когда они вышли на крышу.
— Да, но…
— Хорошо! Не будешь возражать против кражи с благими намерениями?
— Ну…
— Еще лучше! Полетишь за мной в коптере мисс Ибсен. Нам могут понадобиться дополнительные мощности, да и тебе будет теплее в закрытой машине. Вот ее ключи. Будь со мной на связи…
— Ладно, — согласился Гаспар с некоторым сомнением.
— И покажи небосводу все, на что ты способен, — сердечно рявкнул робот. — Время — самое главное сейчас. Я буду передавать сигнал скорой робопомощи — воздушный патруль подумает, что ты мой спасатель. Разделяемся, старый мускул!
Закрытая кабина была уютной, но в ней пахло Элоизой. Когда Гаспар поднялся с крыши, широко обходя нисходящий от коптера Зейна поток, то почувствовал волну щемящих воспоминаний о том, что происходило как раз на том месте, где сидел. Впрочем, все его грустные мысли вскоре были вытеснены стремлением удержаться за Зейном. Он понял, что единственный способ разрешить эту задачу — наделить коптер на робота и заставить винты работать с полной нагрузкой. Робот отвалил на восток и начал подниматься.
— Следующий по силе сигнал идет с гор, — прозвучал в наушниках писателя голос Зейна. — Раскручивай машину получше. Я сделаю все, чтобы обойти тебя. Осталось максимум четыре часа, после чего Полпинты начнет умирать от продуктов работы своего мозга. Ох, этот дьявол!..
