Деревья закончились у обломков старой каменной стены. Солнечные лучи освещали голую землю, мужчин и женщин с обнаженными спинами. Они рубили деревья, надрываясь от тяжелого, непосильного труда, который можно было облегчить, воспользовавшись пилой. Срубив ствол, люди едва успевали отскочить, когда огромная масса, качаясь, валилась на землю.
Изможденные лица, потные тела, выступающие мускулы работников контрастировали с холеными мордами надсмотрщиков с кнутами и плетьми. Они пускали их в ход довольно часто. Тотчас на спинах, плечах и грудных клетках рабов выступали вздувшиеся багровые полосы. Черт побери, слишком уж часто я начинал наблюдать эту картину.
Были там и грузные лошади, тянущие огромные стволы, напрягающиеся изо всех сил, привязанные крепкими веревками к пням, которые с их помощью выкорчевывали люди. Работники ругались, кричали, падали на колени и вновь поднимались, понукая коней.
Рабы были грязны, их тела покрыты красной глиной, смешанной с грязью и потом — отталкивающее зрелище.
Наблюдая за страшными усилиями лошадей, старающихся вырвать пни и не способных сделать это, я понял, почему здесь оказался слон. Эти животные незаменимы при такого рода занятиях, если, конечно, хруффы справляются с ними.
Алике что-то прошептала.
— Что?
Она вновь посмотрела на меня серьезными, гневными глазами, в которых не было уже ни веселья, ни счастья:
— Мы никогда не слышали о таком произволе.
Я удивился: — Нет? А что, рабочие на Голубых станциях невидимы?
Позади раздался шум перебранки — там работала другая группа рабов, копающая яму. Они ударяли кирками в землю, разравнивали ее лопатами, выворачивали огромные камни, а затем разбивали их тяжелыми молотками.
Две грузные женщины в голубой форме держали за руки истощенного, но тем не менее мускулистого мужчину, а третья, изящная блондинка с завязанными в хвост длинными волосами, методично хлестала его плеткой. Даже с такого расстояния я мог видеть брызги крови на лице человека, похожие на красные веснушки.
А что же избиваемый человек? Он молчал, повиснув на своих истязательницах и низко опустив голову, словно находясь без сознания. Его глаза оставались открытыми, уставясь в одну точку. Мужчина ждал, пока все закончится и его отпустят, или же он умрет, тихо отойдя в другое пространство и время.
Алике гневно прошептала: — Похоже, им это доставляет удовольствие.
— Может, им нравится. Кто знает, как жизнь отнеслась к этим женщинам.
Она посмотрела на меня ничего не выражающими глазами и отвернулась, наблюдая за дальнейшим ходом событий. Наконец надсмотрщицы отпустили мужчину, и тот рухнул на колени, а они пошли к остальным рабам, крича на них. Истерзанный несколько минут оставался неподвижным, затем медленно поднялся, наклонился, поднял лопату со сломанным лезвием и начал копать землю.
В тени деревьев стояли саанаэ, одетые в неизменные шляпы, шали и одеяла; идентификационные значки держали края покрывал, словно броши. Они уже обратили на нас внимание, подняли оружие, приведя его в боевую готовность, а один из них потрусил по направлению к нам. Я полез в карман за своим значком.
Откуда-то снизу послышался долгий, низкий, вибрирующий, ужасный вопль, отдавшийся в ушах и заставивший меня содрогнуться. Саанаэ остановился и, повернувшись, оглядел пространство за перекрестком тропинок. Там стоял огромный серый хруфф, глядящий на нас сверху вниз и держащий в руках оружие.
Внезапно воздух со свистом рассекли плети — это надсмотрщики принуждали своих подчиненных браться за лопаты и кирки. Раздались крики команд, возгласы боли, звон тяжелых цепей, треск срубленного дерева, глухой стук при ударе ствола о землю.
Я подтолкнул Алике, и мы направились вверх по тропинке, минуя молчащих саанаэ, туда, где нас ждал похожий на динозавра солдат. Хруфф оказался довольно большой особью, выше Шрехт где-то на метр и достаточно сильно избитой. На месте глаза виднелся красный шрам и белела кость. На левом виске тоже, очевидно, была рана — светился голый череп, пушок еще не успел отрасти. На левой конечности не хватало пальцев, щупальца были изуродованы, будто опалены огнем, ожоговый след на левом колене, чешуи нет, мясо гладкое и блестящее.
Я чувствовал, как дрожит Алике, а хруфф шептал что-то, слышался хриплый смех.
Бросив взгляд на спину, я увидел два знака отличия — красный и черный. Это был идентификационный номер военной организации, показатель высокого чина. Имелся и еще один значок для наблюдателей и надсмотрщиков из числа людей и местного господина. Между этими двумя значками шла надпись на языке хруффов, которую я не сумел прочесть.
Страшный монстр засмеялся вновь и прошептал в транслятор:
— А ты кто?
Я улыбнулся в ответ, достал свой значок и протянул его к хруффьему здоровому глазу:
— Атол Моррисон, джемадар-майор, 9-й легион спагов.
Хруфф кивнул — жест, похожий на человеческий, выражал вежливое приветствие, преобразованный военный салют чуждой нам цивилизации.
— Мидрох, дочь Земврахи, в отставке.
Позади послышался шум, крики, и Алике схватила мою руку. Мне пришлось повернуться. Один из людей-надсмотрщиков, бросив женщину на землю, наносил быстрые удары плеткой, вкладывая в них всю свою силу. Плетка со свистом вспарывала воздух. Нет, это была даже не плетка, а изогнутая толстая ветка.
Жуткие удары, звуки рассекаемой плоти наполнили лес.
Рядом стоял саанаэ, равнодушно взирающий на экзекуцию; другие надсмотрщики явно не обращали на казнь никакого внимания; рабы продолжали работать.
Мидрох прошептала:
— Мы строим здесь дорогу, ведущую вниз, в долину Теннеси.
Я взглянул на хруффа:
— Зачем?
Она включила транслятор на полную мощь:
— Спроси у местного господина. Здесь очень красивая местность, чудный ландшафт.
Внизу избиение закончилось, обнаженная женщина все еще лежала на земле, явно без сознания, лицо было забрызгано кровью. Наблюдатель отошел от нее, крича на остальных, грозя изогнутой веткой.
Я медленно кивнул:
— Да, тебе повезло, что тебя отправили на пенсию. Но почему ты не вернулась домой, к мужчинам, деторождению и семье?
— Это моя последняя огневая позиция. — Мидрох обвела окрестности изуродованной конечностью. — Следы многих боев остались на мне. Я не могу сражаться в полную силу.
Наверно, произошло что-то из ряда вон выходящее, если хруфф говорит мне такие вещи. Очевидно, кроме видимых повреждений, были еще и другие.
— А твоя семья?
— Я им помогаю, чём могу.
Это означало, что она рождала потомство, оставляла их на попечение родственников и опять уезжала в темный космос.
