на шее, больше давила на подбородок. Оказалось, я вполне в состоянии дышать, хоть и с трудом. Черт. Так я себя не убью, только хуже делаю. Вот дурак. Лучше бы вскрыл вены. Тьфу ты, да какие, нафиг, вены, лучше воткну нож в шею, так я умру куда быстрее. Надо выбираться из петли. Я взялся руками за косяк и слегка подтянулся, но ремень согнулся, и вешалки не соскочили с косяка. Тогда я решил действовать иначе. Я уперся руками снизу в дверной проем и стал давить на него. Вряд ли эта конструкция сможет выдержать большой вес. И верно, изолента оказалась самым слабым звеном. Через несколько секунд ремень выскользнул из-под растянувшейся изоленты, и я упал, сильно стукнувшись об пол затылком. Мои глаза закрылись, я отключился. Если бы это был просто сон, то кластерная боль разбудила бы меня как нефиг делать, но с таким нокаутом даже моя болезнь оказалась не в состоянии справиться. Полагаю, примерно через 20 минут приступ закончился, а я очнулся лишь через пару часов.
Я открыл глаза. Все тело болело после продолжительного лежания на твердом полу, а голова раскалывалась после удара, но по сравнению с болью во время приступа — это сущие пустяки. Я прошел на кухню. На столе все еще лежала записка от жены. Темные мысли снова полезли в мою голову. Я открыл кухонный ящик и достал оттуда нож. Несколько секунд я разглядывал его, вертя в руке. Пытался при помощи воображения распробовать на вкус этот способ самоубийства. Сейчас приступ не торопил меня и не мешал думать. И мне пришла в голову идея поинтересней. Я отложил нож, умылся, перекусил и пошел в музей. По пути я заглянул в круглосуточную аптеку и купил снотворного.
Придя в Эрмитаж, я сразу же отправился в подвал, сказав знакомому сторожу, что вернулся за кислородным баллоном, а то дома кислород закончился. Я зашел в волшебную комнату, взял стул и со всей силы кинул его в песочные часы. Стекло в часах оказалось довольно толстое и крепкое, у стула отломилась ножка, а на стекле лишь осталась неглубокая трещинка. Ясно, тут нужно что-то посерьезней. Я направился в одно из соседних подвальных помещений Эрмитажа и взял оттуда тяжелый металлический цеп. Также по пути назад я захватил из каморки уборщика веник с совком. Я вернулся в комнату и посмотрел на песочные часы. Раунд ту, мазафака. Я замахнулся цепом и со всей силы вдарил чуть выше горловины часов. Цеп смог пробить дыру в стекле, и оттуда стали высыпаться золотые дробинки.
Вскоре из верхней половины высыпался весь песок. Но комната не перезагрузилась. Ну и славно. Видимо, не так уж и важно, в какой половине часов находится песок. И, наверное, не важно, находится ли вообще песок в часах. Главное, чтобы он находился в комнате. На деле песка оказалось не так уж и много, он бы весь уместился в одном небольшом мешке. Часы обладали внушительными высотой и шириной, но зато были очень плоскими и из весьма толстого стекла, а горлышко было сделано так искусно, пропуская лишь по одной крохотной песчинке за раз, что столь малого количества золотого песка хватало аж на 12 часов.
Я взглянул на телефон, было 3 часа ночи. Значит, в нижней половине часов песка на 3 часа. Думаю, в самый раз, мне хватит. И не слишком много, и не слишком мало. Я вынул подушку из наволочки и при помощи веника и совка собрал в наволочку весь песок, что лежал на полу. Я взял этот мешочек с золотом, открыл дверь и выкинул его за пределы волшебной комнаты. Дверь тут же захлопнулась. Я обернулся и посмотрел на часы. Они снова были целыми, очевидно, им плевать на правило запоминания состояния и положения предметов в комнате в момент начала нового цикла, ведь они и есть — комната. Как только песка в комнате стало меньше, изменился размер перезагрузочного цикла, и комната перезагрузилась с тем песком, что имелся внутри нее. Значит, теперь цикл равен трем часам.
Я вышел из комнаты и подобрал наволочку с золотым песком. Нельзя оставлять это сокровище рядом с заветной дверью, а то мало ли чего. Я вынес песок из Эрмитажа, высыпал в Неву, устроил себе двухчасовую прогулку вдоль берега и, надышавшись свежего ночного воздуха, вернулся в подвал. Сторож мне и слова не сказал на мои прогулки туда-сюда ночью. Впрочем, любой его аргумент был бы с легкостью побит козырной картой под названием «Я инвалид, мне нужен кислород».
Я открыл черную дверь и вошел в комнату. До перезагрузки оставалось чуть меньше часа. Что ж, настало время для последнего эксперимента. Завтра узнаю, сработало ли. Хотя если сработает, то не узнаю, хах. Я и так чувствовал себя уставшим, но для верности выпил несколько таблеток снотворного. На мгновение я подумал, не выпить ли мне еще больше колесиков, но решил, что это скорее навредит сну, чем поможет. Я выключил светильник и лег спать. Нужно успеть уснуть, пока комната не перезагрузилась. Впрочем, это не составило мне труда. О, Морфей, подари мне тихий сон без боли и приступов, сладкий вечный сон…
Я проснулся оттого, что мне по лицу не сильно, но все же весьма неприятно кто-то хлестал веником, сопровождая подметание моего лица мерзким ворчанием: «Ишь ты какой хитрый бомж! Самый умный, что ли! Нет, ну ты только погляди на него, а! В экспонат залез! А ну-ка живо проваливай отсюда! И друга своего забирай!»
«Какого еще друга?» — подумал я и тут же вспомнил о трупе в углу комнаты. Не успел я открыть глаза, чтобы рассмотреть человека на другом конце веника, как случился очередной приступ.
Видимо, мои неожиданные крики напугали уборщика, и он перестал лупить меня веником по лицу. Возможно, именно дурацкий веник и резкое стрессовое пробуждение поспособствовали вызову приступа, черт бы побрал этого будилу. Теперь, когда веник больше не пытался выцарапать мне глаза, я смог осмотреться. Я взглянул на песочные часы. Времени оставалось мало, комната вот-вот должна была перезагрузиться. А тем временем уборщик, напуганный моими криками, пятился к двери. Видимо, он решил, что его компетенции здесь не хватит, и нужно звать как минимум директора, а еще лучше — сразу ментов. Борясь с приступом, я закричал: «Стой… ААА! Не уходи… ААА! Разбуди меня… ДА БЛЬ… ААА! И желательно не веником…» Уборщик остановился, не зная, что делать. Но тут последняя песчинка упала вниз, дверь захлопнулась,
