Мои гости знают об этом — следовательно, они почти наверняка «профи».
— Спасибо, — сказал я парню, вручившему мне синий купальный халат.
Он кивнул. Я набросил халат на плечи, просунул руки в рукава, подпоясался и опустил ноги на пол.
— На кого работаешь? — спросил человек с пистолетом.
— На «Румоко».
Не опуская пистолета, он легонько врезал мне левой.
— Не пойдет.
— Не возьму в толк, что вам от меня нужно. Может, позволите закурить?
— Ладно… Э, погоди! Вот, бери мою. А то кто знает, что там у тебя в пачке.
Я взял «Уинстон», хотя предпочитаю ментоловые. Прикурил, затянулся, выдохнул дым.
— Все-таки я не понимаю. Растолкуйте, что именно вы хотите узнать, может быть, я и помогу. Мне ни к чему лишние неприятности.
Мои слова, похоже, слегка успокоили гостей. Оба глубоко вздохнули. Парень, который задавал вопросы, ростом был примерно пять футов восемь дюймов, второй — дюйма на два ниже. Тот, что повыше, весил фунтов двести — кряжистый детина.
Они уселись на стулья возле койки. Ствол пистолета смотрел мне в грудь.
— Не волнуйся, Швейцер, — сказал тот, что пониже. — Нам неприятности тоже не нужны.
— Вот и хорошо. Спрашивайте, а я буду отвечать без утайки, — пообещал я. — Начинайте.
— Сегодня ты отремонтировал «Джей-9».
— Ну, об этом, наверное, уже всем известно.
— Зачем ты это сделал?
— А как же иначе? На моих глазах погибали два человека, а я знал, как им помочь.
— Любопытно, где ты этому научился?
— Господи! Что тут странного, я же инженер-электрик.
Здоровяк посмотрел на своего товарища. Тот кивнул.
— В таком случае почему ты попросил Эсквита молчать?
— Потому что я нарушил инструкцию, когда полез в аппаратуру. Мне запрещено к ней прикасаться.
Тот, что пониже, снова кивнул. У обоих гостей были очень черные ухоженные волосы и хорошо развитые бицепсы.
— Посмотришь на тебя — ни дать ни взять добропорядочный обыватель, — сказал тот, что повыше. — Окончил колледж, получил профессию, какую хотел, женился, нанялся на этот корабль… Возможно, все так и есть, тогда мы ищем не там, где следует. И все-таки ты подозрителен. Отремонтировал очень сложную аппаратуру, не имея к ней допуска…
Я кивнул.
— Зачем? — спросил он.
— Из-за глупого предрассудка. Не могу, знаете ли, равнодушно смотреть, как гибнут люди. — Надеясь сбить их с толку, я спросил: — А вы на кого работаете? На какую-нибудь разведку?
Тот, что пониже, улыбнулся. Тот, что повыше, сказал:
— Мы не можем тебе ответить. Думаю, ты понимаешь. Советую не тянуть время. Нас интересует только одно: почему ты пытался утаить, что сорвал явную диверсию?
— Я же сказал: от меня зависели человеческие жизни.
— Ты лжешь. Чтобы добропорядочный обыватель да нарушил инструкцию? Не поверю!
— У меня не было выбора.
— Боюсь, придется нам перейти к иной форме допроса.
Всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли мне рождаться на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, из пучин моей памяти вырываются пузыри воспоминаний. Они живут не дольше обычных, но за миг своего существования успевают окраситься всеми цветами радуги и надолго запечатлеться в душе.
Пузыри…
Один из них — в Карибском море. Называется он Новый Эдем. Это огромная светящаяся сфера настолько идеальной формы, что сам Евклид восхитился бы, увидев ее. От сферы в разные стороны, словно фонари на улицах ночного города, убегают цепочки огней. Вокруг мосты, перекинутые через глубокие каньоны, туннели, пробитые в скалах; возле сферы роятся водолазы в блестящих разноцветных скафандрах; по дну океана, словно танки, движутся моремобили; над ними висят или проплывают самые разнообразные мини-субмарины.
Я отдыхал там недели две, и, хотя обнаружил у себя легкую клаустрофобию, о которой дотоле не подозревал (очевидно, тут виноваты неисчислимые тонны воды над головой, о которых совершенно невозможно забыть), я вынужден признать, что этот отпуск был самым приятным в моей жизни. Люди, населяющие подводное царство, совершенно не похожи на своих собратьев, обитающих на суше. Они гораздо эгоистичнее и независимее, но зато и чувство локтя развито у них больше. Мне они напоминали первопроходцев и покорителей Дикого Запада, и немудрено — ведь они добровольно взялись выполнять программы снижения плотности населения и освоения ресурсов океана. В гостеприимстве им тоже не откажешь: несмотря на загруженность работой, они принимают туристов.
Например, меня.
Я плавал на субмаринах и просто в водолазном костюме, осматривал шахты, сады, жилые и административные корпуса. Я навсегда запомнил красоту Нового Эдема, запомнил его отважных жителей, запомнил, как выглядит море над головой (наверное, так насекомое видит небо фасеточными глазами. Или нет: так может выглядеть глаз гигантского насекомого, глядящего на тебя сверху. Да, второе сравнение точнее). Похоже, море, окружающее со всех сторон, воздействует на психику, пробуждая мятежный дух. Подчас я ловил себя на этом.
Новый Эдем — не совсем «рай под колпаком», и он определенно не для меня. Но всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли рождаться на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, он всплывает из глубин подсознания, играя всеми красками радуги, и тотчас исчезает, оставляя сумятицу чувств.
Зная, что через секунду пузырь лопнет, я затянулся и раздавил окурок в пепельнице.
Каково быть единственным на свете человеком, которого не существует? Вопрос непростой. Трудно обобщать, располагая опытом только одной жизни — твоей собственной. Правда, моя жизнь оказалась весьма необычной, я бы даже сказал — уникальной.
Когда-то я программировал компьютеры. С них-то все и началось.
Однажды я узнал нечто весьма необычное. И тревожное. Я узнал, что скоро весь мир окажется «под колпаком».
Каким образом это случится?
О, это дело тонкое. Сейчас на каждого человека заведено электронное досье. В нем содержатся сведения о рождении, образовании, семейном положении, путешествиях, переменах места жительства и тому подобном. Регистрируется каждый шаг от рождения до смерти. Хранятся эти «досье» в так называемом Центральном банке данных, появление которого вызвало большие перемены в жизни общества. И не все они (в этом я сейчас абсолютно уверен) были к лучшему.
Одним из весельчаков, создававших эту систему, был я.
Признаюсь, пока все шло хорошо, я не очень-то задумывался о последствиях. А когда хватился, было уже поздно что-либо менять.
