На фоне этого блекли и казались незначительными усилия по тотальному переселению, предпринимаемые странами и союзами государств, — проект «Колония» в течение столетия перешёл в категорию дорогостоящих коммерческих предприятий, и главным игроком на марсианском поле сегодня являлась корпорация «Дитрих фон Браун», монополизировавшая не только шестьдесят процентов освоенных территорий, но и львиную долю добычи полезных ископаемых.
…Белоснежный «Буран» коснулся многоосными шасси взлётно-посадочной полосы космопорта и скользнул по ней, словно огромная, сложившая крылья чайка.
Спустя минуту челночный корабль остановился на обширной площадке, где его уже ждали тягачи, чтобы отбуксировать на стоянку, предназначенную для высадки пассажиров.
* * *
Нога Багирова впервые ступила на землю колонии, и в душе его что-то трепетно вздрогнуло — вокруг простирался совершенно незаурядный пейзаж да и небо над головой выглядело необычно: низкие лохматые тучи образовывали непроницаемый покров, поддерживающий постоянный парниковый эффект, призванный сгладить контрастные перепады ночных и дневных температур.
В остальном космопорт «Южный» и прилегающая к нему местность напоминали кинохронику конца двадцатого — начала двадцать первого века. Терраформированные равнины Марса показались Багирову удивительно схожими со степями Казахстана, где располагался знаменитый «Байконур».
Сойдя с нижней ступеньки трапа, он остановился, оглядываясь по сторонам в поисках встречающих, однако не заметил никого, кроме пассажиров челнока, направляющихся к микроавтобусу.
Иннокентий Осипович пошёл вслед за ними, мысленно поймав себя на машинальной задержке дыхания — инстинктивной привычке, от которой теперь можно будет избавиться хотя бы на время. Воздух Марса холоден, но чист, он не отравлен, как на старушке Земле, но ему, коренному жителю мегаполиса, пришлось сделать усилие, чтобы вдохнуть полной грудью…
Голова закружилась от запахов…
Багиров неторопливо направился к микроавтобусу, глядя на блестящие от осевшего утреннего тумана взлётно-посадочные полосы, изгибающиеся рулёжные дорожки для «Буранов», невысокий бетонный забор, за которым по правую руку рос настоящий хвойный лес, а слева простирались бескрайние, теряющиеся в сиренево-серой дымке поля, засеянные разными сортами адаптированных к марсианской почве трав.
С одной стороны это казалось чудом, райским уголком, который создан не вопреки, а благодаря природе. Не осквернённая кислотными дождями зелень без бурых пожухлых пятен ласкала глаз и одновременно настораживала разум. В голове почему-то роились воспоминания об исполинских, но уже перенаселённых орбитальных станциях, колючих искорках звёзд и черноте расплескавшейся вокруг Бездны, которая неизменно подавляла рассудок своей бесконечностью.
Семьдесят миллионов километров отделяли его от дома, друзей, привычной жизни, и это знание подспудно давило на разум, как будто предупреждало: не расслабляйся, всё очень обманчиво, прослойка жизни, посеянная на мёртвых равнинах, ещё непостоянна, тонка и капризна, а этот райский уголок имеет чёткий термин, его обозначающий, — колония.
Иннокентий Осипович уже давно не испытывал столько противоречивых впечатлений и чувств, сжатых в ничтожном отрезке времени и расстояния: две минуты и десяток метров, что отделяли его от дверей микроавтобуса, приоткрыли Багирову целый мир, из-под пасторальной маски которого прорывалось нечто хорошо знакомое, прижившееся на донышке памяти ещё с тех пор, как он служил в Военно-космических силах России. Это было сродни ощущению тёмного, холодного, безжизненного взгляда, словно планета, носящая имя древнего бога войны, внимательно взирала на очередного пришельца, ещё не решив, принять его в своё лоно или нет…
Микроавтобус плавно и беззвучно тронулся с места, набирая скорость. Мимо мелькали аккуратно подстриженные газоны, их зелень выглядела такой сочной и яркой, что невольно подкрадывалась мысль: а не эрзац ли это? Но сладкий аромат, проникающий в салон через опущенное боковое стекло, тут же отметал сомнения — трава была настоящей.
* * *
Над зданием космопорта трепетал на ветру флаг. Российский триколор с добавлением логотипа колониальной администрации — тускло-красного шарика планеты, опоясанного четырьмя кольцами орбит — по количеству секторов освоения и соответственно земных государств-метрополий. Устремлённая ввысь постройка, выполненная из стеклобетона, казалась массивной и в то же время какой-то полупрозрачной, изящной, — классический неомодерн сочетал в себе прочность бетона и дымчатую полупрозрачность стекла, а заключённая внутри арматура приобретала вид произведения искусства, сплетая в глубине массивных стен изящное кружево стилизованных фигур.
В сочетании с панорамой лесного массива и зелёными участками газонов комплекс выглядел просто потрясающе.
Багиров ещё не освоился с мыслью, что окружающие красоты никуда не исчезнут и он сможет любоваться ими как минимум полгода, а если повезёт, то и весь остаток жизни.
Он чуть ускорил шаг. Новые впечатления не освобождали от процедуры таможенного и паспортного контроля, к тому же за турникетом его наверняка ждут представители корпорации «Дитрих фон Браун», которые, собственно, и наняли Иннокентия Осиповича для работы в колонии.
«Да, тут всё удивительно, практически непостижимо с первого взгляда», — думал Багиров, пока офицер колониальной службы миграции проверял его документы и багаж.
Необычная для колонии профессия вновь прибывшего не могла не вызвать интереса со стороны проверяющего документы офицера, и он спросил:
— Вы прилетели к нам с целью получения работы? Это как-то связано с вашей профессией?
— Да, — кивнул Багиров, не видя причины скрывать очевидный факт. — Я археолог и прибыл по приглашению ведущей корпорации Евросоюза.
— То есть вы намерены заниматься раскопками?
Иннокентий Осипович пожал плечами.
— Археологическими изысканиями, — уклончиво ответил он, не желая выдавать личной неосведомлённости.
— В «Фон Брауне» предполагают, что на Марсе существовала разумная жизнь? — искренне удивился офицер.
Багиров смог лишь развести руками:
— Я не владею этим вопросом. Мне предложили выгодный контракт, и я согласился. Будет ли толк от моих изысканий, наверное, покажет время, а о побудительных причинах спросите вон у тех господ, за турникетом. Думаю, они ждут именно меня.
Офицер покосился в сторону двух молодых людей, которые успели примелькаться ещё до прибытия челнока, и вновь повернулся к Багирову:
