– Наиболее удачный путь – в настоящем… – поправил Инспектор, задумчиво глядя сквозь меня. – Кто называется ведуном?
– Ведуном называется человек, сдавший экзамен, получивший Талисман удачи и право выходить за окружную мегаполиса на местность в дикие места.
– В самостоятельном порядке или для вождения, – ворчливо поправил Инспектор. – Сколько спутников позволяет водить с собой категория «В»?
– До трех, ваше благородие…
– До трех спутников старше восемнадцати лет… – поправил Инспектор. – Неуверенно, неуверенно отвечаем. Ладно, о’кей… – Он кивнул на стену. – Покажи знак Силы?
– Вот.
– Знак Ума, Чести и Совести?
– Вот.
– Знак Радиации?
– Э-э-э… Сейчас найду… А, вот они, все тридцать три: зараженная местность, зараженное место, зараженные ветры, зараженные вещи, зараженная дичь, зараженный галстук, зараженные люди, зараженные хаты…
– Достаточно, – проворчал Инспектор. – Черная мошка, перебежавшая дорогу?
– Пути не будет… – насторожился я такому простому вопросу.
– Что?! – гневно вскричал инспектор. – Любую дорогу? В любую погоду? А в полнолуние?!
– Как бы… вроде бы… да, тоже… – растерялся я.
– «Если», «вроде», «как бы»… – возмущенно передразнил инспектор. – Что за неуверенный лепет?
– Виноват, ваше благородие, пути не будет в любую погоду при любой луне на любой дороге в совокупности и без исключений!
– И еще в двери топтался, сквозняка напустил… – припомнил Инспектор.
– Секретарша меня не впускала! – обиделся я. – Все расспрашивала, сколько лет, и все такое…
– О’кей, – махнул рукой Инспектор. – Посмотрим, как площадку сдашь.
– И все? – вырвалось у меня. – И больше ничего по знакам спрашивать не будете?
– Иди! – повелительно махнул рукой Инспектор.
– За ваше здоровье! – с восторгом поклонился я на прощание.
На сердце стало легко и радостно. И я уже развернулся, чтобы уйти, но тут меня прошибло потом. Я искоса глянул на Инспектора – тот внимательно на меня смотрел.
– Где у вас зеркало, ваше благородие? – спросил я.
– Вот именно… – проворчал Инспектор. – Слева у косяка посмотришься.
Продраться сквозь кактусовую гряду оказалось нелегко, а вот площадка оказалась почти такой же, как во дворе Наставника. В центре площадки стоял задумчивый Инспектор. Не тот, что принимал знаки, другой, моложе, – видать, его сын.
– За ваше здоровье! – поклонился я низко-низко. – Мигель-пастух, сын Марии, пришел сдавать экзамен.
– Это которой Марии? – обернулся молодой Инспектор. – Которая из восемнадцатого квартала, парализованная?
– Никак нет, ваше благородие гражданин Инспектор! – помотал я головой. – Мы из сто сорок третьего квартала мегаполиса.
– А… – поморщился Инспектор и сразу потерял ко мне интерес. – Ну, давай что ли, эта… Вспышка слева!
Я бросился на сухую землю площадки, поджал коленки и закрыл руками голову.
– Достаточно, – произнес Инспектор. – Почему не посмотрел, куда падаешь?
– Посмотрел, ваше благородие! – возразил я, поднимаясь и отряхиваясь.
– Что-то я не видел, – пробурчал Инспектор.
– Зато я видел, – возразил я, потому что чувствовал, что с молодым Инспектором можно быть и наглее.
– Помеха справа! – крикнул Инспектор.
Я отпрыгнул влево и замер в стойке.
– Ну, более-менее… – пробурчал Инспектор. – О’кей. Плевок через левое плечо?
– Тьфу-тьфу-тьфу!
– Еще раз!
– Тьфу-тьфу-тьфу!
– Еще раз! Мало слюны! Точнее бить! Не брызгаться!
– Тьфу-тьфу-тьфу!!!
Инспектор подошел к мишени и начал считать попадания. Я тем временем вынул деревяшку и постучал по ней – громко, чтоб Инспектор слышал.
– Восьмерка… Девятка… Семерка… – считал инспектор. – Что стоишь без дела? Спой пока древнее заклинание майя!
– Майя-хыы, майя-хуу, майя-хоо, майя-ха, ха! Майя-хыы, майя-хуу, майя-хоо, майя-ха, ха!
– Достаточно. – Инспектор развернулся. – Ну, вроде ничего так… Выбирай галстук.
Облегченно вздохнув, я подошел к стойке и начал выбирать. Мне сразу понравился галстук, что висел с краю, – не длинный, зато легкий, удобно ложившийся в ладонь. Но брать его сразу было никак нельзя, следовало перещупать все остальные – я четко помнил слова Наставника: Предки выбирали галстуки долго, а завязывали быстро.
– Что копаешься? – проворчал за моей спиной Инспектор.
– Выбираю с умом, ваше благородие. Вот этот! – Я снял галстук и быстро повязал его на пояс.
– Встань в стойку! – приказал Инспектор. – Галстук наголо! Слева – руби! С плеча – руби! Выпад! Коли! Нале-во! Кр-р-ругом! С плеча – руби! Подсечка! Справа с разворотом – режь! Еще! Еще! Отставить! Стоп! Галстук поднять! Замереть!
Я замер, с трудом переводя дыхание. Хорошо, что выбрал легкий галстук.
– Держать, держать! – прикрикнул Инспектор и обошел меня кругом, глядя, к чему бы придраться. – Ноги в коленках плохо согнуты, – объявил он наконец.
Как могут быть ноги согнуты плохо – я представлял смутно, но решил промолчать.
– Стоп. Прячь в ножны, – скомандовал Инспектор.
Я быстро запихнул галстук в ножны и замер.
– Гигантская жужелица справа! – заорал Инспектор.
Я отпрыгнул влево и рубанул галстуком.
– Паук-крестоносец за спиной! – заорал Инспектор. – Руби его!
Опустив меч, я подпрыгнул, поглядел, где солнце, и бросился наутек.
– Куда понесся? – заорал Инспектор. – Там вешки!
Но я уже залег за кактусом, прикрывшись ветками, что валялись рядом. Инспектор внимательно осмотрел, как я спрятался, но ничего не сказал – в тень от кактуса я вписался ровно.
– Развязать боевой галстук, повязать учебный, – скомандовал он и тоже взял бамбуковую палку.
Гонял он меня недолго, зато по всей площадке. Я отбивался изо всех сил, но и на вешки поглядывать не забывал. Молодой Инспектор галстуком владел отлично, спору нет, я три раза получил по голове и один раз по коленкам. Но в опасные места ему меня загнать не удалось, и ни за одну вешку я не заступил.
– Стоп, – сказал Инспектор с сомнением и воткнул учебный галстук в землю. – Ладно, считай, сдал площадку, иди к крыльцу, жди батю, назначит день, когда сдавать местность.
– За ваше здоровье! – с восторгом поклонился я.
В назначенный день я пришел к нужным воротам окружной. Толстый лысый Инспектор чуть опоздал.
– Готов? – хмуро спросил он.
Я кивнул, и мы вошли в карантинную зону. За окружной я бывал, наверное, раз двадцать – и с экскурсиями, и как спутник, и как помощник на заготовке дров. Но каждый раз было страшновато, а уж теперь – и подавно. Галстук, который мне выдали на проходной, оказался тяжелым и туповатым, с металлической рукоятью, которая неприятно холодила руку. Через эти ворота я никогда не ходил, за ними оказалась долгая равнина, а поодаль темнел лес.
