Никто не проронил ни слова. Присутствующие были слегка ошарашены своеобразным способом ведения собрания, который блестяще продемонстрировал им Лазарус Лонг. Они привыкли к неторопливым, долгим обсуждениям проблем до тех пор, пока одна из точек зрения не принималась единогласно. И поэтому они были немного шокированы такой спешкой.
Но Лонг был весьма энергичен, его возраст внушал к себе уважение, а его несколько старомодный выговор придавал его речам весомость слов патриарха. Поэтому никто не решился спорить.
— О'кэй, — подытожил Лазарус, хлопнув в ладоши. — Итак, наша богадельня закрыта до завтра. — Он спустился с помоста.
Мэри Сперлинг подошла к нему.
— Я хотела бы поближе познакомиться с тобой, — сказала она, глядя ему в глаза.
— Конечно, сестренка, почему бы и нет?
— Ты останешься на обсуждение?
— Нет.
— В таком случае ты не мог бы проводить меня домой?
— С превеликим удовольствием. У меня как раз нет никаких неотложных дел.
— Тогда пошли.
Она провела его через туннель к подземному бассейну, соединяющемуся с озером Мичиган. Увидев ее псевдо-«кэмден», он явно удивился, но ничего не сказал, пока они не погрузились.
— Симпатичная у тебя машинка, а?
— Да.
— В ней есть что-то необычное, верно?
Мэри улыбнулась:
— Да. К тому же она еще и совершенно неожиданно взрывается, если кто-то вздумает обследовать ее.
— Хорошо-о-о! — протянул он и добавил: — Мэри, а ты случайно не инженер?
— Я-то? Господи, конечно нет! Во всяком случае не в этом веке. Если я когда-то и знала что-либо из этой области, то давным-давно забыла. Но коли тебе нравится машина, переделанная таким образом, то ее можно получить через посредничество Семей. Нужно обратиться к…
— Не бери в голову, сестра. Мне вовсе не нужна машина. Мне просто внушают симпатию всякие штуки, которые делают свое дело надежно и эффективно. Эта машина сразу пришлась мне по душе.
— Понятно.
Мэри была занята тем, что прощупывала радаром окрестности. Затем, убедившись, что вокруг спокойно, бесшумно вывела машину на берег.
Когда они вошли в ее квартиру и уселись в гостиной, она придвинула поближе к нему сигареты и спиртное, а сама зашла в спальню и переоделась в домашний наряд, в котором выглядела миниатюрней и моложе, чем обычно. Когда она снова появилась в гостиной, Лазарус встал, прикурил для нее сигарету, протянул ей и нескромно присвистнул, заметив наконец происшедшую с ней перемену.
Она улыбнулась, взяла сигарету и опустилась в большое кресло, поджав под себя ноги.
— Лазарус, ты вселяешь в меня надежду.
— Девочка, у тебя что, нет зеркальца?
— Я не об этом, — нетерпеливо отмахнулась она. — Тому причиной ты сам. Я уже лет десять тому назад смирилась с мыслью, что конец не за горами, я была готова к этому, я ждала. И вот напротив меня сидишь ты… ты, который на много-много лет старше меня. И ты заставляешь меня воспрянуть духом.
Он выпрямился:
— Ты ждешь смерти? Какая глупость, девочка! Да ты еще лет сто проживешь за милую душу!
Она устало махнула рукой:
— Мне не до шуток. Ты же прекрасно знаешь, что внешность тут ни при чем. Лазарус, я не хочу умирать!
Лазарус мягко ответил:
— Я и не думал шутить, сестренка. Поверь, ты никоим образом не выглядишь кандидаткой на тот свет.
Она пожала плечами:
— Это всего лишь дело биотехники. Просто я сохраняю внешность тридцатилетней.
— Я бы сказал, что ты выглядишь еще моложе. Правда, я не знаю, конечно, всяких там новомодных штучек. Я ведь уже говорил, что не посещал собраний более ста лет. Вообще-то, честно говоря, я все это время совсем не контактировал с Семьями.
— Вот как? А почему, если не секрет?
— Это долгая история. И довольно глупая. Одним словом, они мне просто надоели. Раньше я всегда был представителем на ежегодных встречах, но они стали слишком официальными и неинтересными — по крайней мере так мне казалось. И я отдалился от Семей. Период Междувластия я почти целиком пережил на Венере. Потом, после подписания Договора, я ненадолго вернулся на Землю. Впрочем, и тогда я прожил здесь не более двух лет. Не люблю засиживаться на одном месте.
Мэри восхищенно смотрела на него:
— О, расскажи мне о своих приключениях. Я ведь почти не бывала в космосе, только раз летала в Луна-Сити.
— Обязательно, — пообещал он, — когда-нибудь. А пока я льщу себя надеждой, что ты все-таки поведаешь мне, как ты ухитряешься сохранять такую внешность. Ведь тебе, сестренка, никак не дашь твоих лет.
— Надеюсь. То есть конечно, не дашь. А вот о том, как это делается, я почти ничего не знаю. Гормоны, симбиотика, манипуляции с железами и немного психотерапии — что-то в этом роде. Подобные меры приводят к задержке старения членов Семей, а внешние признаки можно удалить косметически. — Она помолчала. — Когда-то они считали, что напали на секрет бессмертия, на подлинный фонтан Вечной Молодости. Но это оказалось заблуждением. Старость просто откладывается… и укорачивается. За девяносто дней до конца — первое недвусмысленное предупреждение, а затем смерть от старости. — Она вздрогнула. — Конечно, многие не хотят дожидаться печального итога. Две недели на установление точного диагноза, затем — эвтаназия.
— Вот дьявольщина! Ну нет, я с такой судьбой не смирюсь! Когда старуха с косой придет за мной, ей придется тащить меня силой, а я буду брыкаться и вырываться изо всех сил.
Мэри смущенно улыбнулась:
— Мне нравится, когда ты так говоришь, Лазарус. Я никогда не позволила бы себе вести такие разговоры с человеком младше меня. Но твой пример вселяет в меня оптимизм.
— Мэри, мы еще переживем многих из них, не волнуйся. Кстати, о собрании: я не в курсе дела, я ведь совсем недавно вернулся на Землю. Этот парень, Ральф Шульц, в самом деле знает, что говорит?
— Наверное, да. Его дед был выдающимся человеком, да и отец тоже.
— Я думал, ты знаешь самого Ральфа.
— Немного. Он один из моих внуков.
— Приятно слышать. Выглядит он намного старше тебя.
— Ральф решил, что ему больше всего приличествует внешность сорокалетнего, вот и все. Его отец был двадцать седьмым моим ребенком. Ральф должен быть — дай-ка я подсчитаю — о, по крайней мере на восемьдесят или девяносто лет моложе меня. Но, несмотря на это, он старше многих моих детей.
— Ты много сделала для Семей, Мэри.
— Они для меня тоже. Мне нравилось растить детей и полностью использовать все преимущества своих тридцати лет. Я имела все, что только могла бы пожелать. — Она снова вздрогнула. — Я знаю, почему я так боюсь, — я очень люблю жизнь!
— Постой! Я думал, что мой ободряющий пример и мальчишеское зубоскальство излечат тебя от подобного уныния.
