— Ну! — потребовал я, снова закипая.
— Посмотри день моего рождения. И год.
Я заглянул в нужную графу и увидел то, к чему в какой-то степени был уже подготовлен, только не воспринимал такой вариант всерьез, поскольку он выглядел слишком анекдотично. Из записи в паспорте следовало, что мы с Мефодием-старшим родились в один день одного и того же года.
— Еще и ровесники. Признаться, для своих тридцати выглядите вы неважно. Много курите?
Однофамилец, увидев, что номер с фальшивыми документами не проходит, заметно погрустнел.
— Мне пятьдесят лет, — сказал он. — Ты — это я, только на двадцать лет моложе.
— А, усек. Параллельные миры с разным темпом времени. Любимая тема одного моего знакомого.
— Да, Кнут никогда не забирался в космос. Он убежден, что все двери Вселенной открываются на Земле.
Тезка-ровесник произнес это так просто, что я сначала кивнул и уж потом спохватился.
— Вы знакомы с Шуриком?
— Уже лет двадцать пять.
— Ему всего тридцать.
— Сейчас. Так же, как и тебе. А через двадцать лет…
— Мы состаримся на двадцать лет, — легко согласился я. — Так откуда вы его знаете?'
— Случайно познакомились в библиотеке, на встрече с одним писателем. Сказать, с каким?
— Нет, не надо. Я все понял. Передайте Кнутовскому, что я восхищен его остроумием. Что же он, не мог придержать эту идею до первого апреля?
Ровесник-однофамилец замолчал и машинально отхлебнул чаю.
— Ну и дерьмо!
— Вы повторяетесь. Наверное, Кнут спланировал полномасштабный розыгрыш. Знаете, мне даже немного жаль, что я расколол вас так быстро. Это действительно могло быть забавным.
— Правильно. Именно так я все и представлял. Я не ждал легкой победы.
Он скинул плащ и принялся расстегивать рубашку необычного покроя.
— Эй, эй! Вы ничего не перепутали? — К такому повороту я был не готов. Кнут что, совсем свихнулся? Кого он ко мне прислал?
— Ужасно пошло, но ничего другого не остается. Приступаем к телесному осмотру. Ты хорошо помнишь свои родинки? — Седой говорил без всякой иронии. — Если тебя не убедит вот это и это… — он указал на крестообразный шов у локтя и крупное родимое пятно под левой лопаткой, — …то я могу рассказать несколько случаев из своей биографии. Например, как я… то есть ты бросил Людмилу. Подробности интересуют? Деньги на Люсин аборт ты занял у…
— Заглохни! — не выдержал я.
Его слова придавили меня, как могильная плита. В голове пульсировала бешеная мысль: «Откуда он это знает?» А рядом всплывало, прорывалось сквозь стальные кордоны обычного человеческого «Не может быть» жутковатое понимание того, что я ему уже верю. Верю! Потому что единственное рациональное объяснение — это…
— Ну, Миша! Соображай! Ты фантаст или кто?
Сосед за стенкой вышел из туалета, о чем свидетельствовал надсадный рев его бачка. На югославской стройке гудел, передвигаясь, башенный кран. Передо мной стоял давно остывший и подернувшийся блестящей пленкой «Липтон». Рядом, задумчиво поигрывая пакетиком, сидел пятидесятилетний мужик, только что доказавший, что он — это я. С лестницы слышался исступленный лай дурной собаки. Все происходящее воспринималось естественным и монолитным, и я уже не знал, какой из элементов бытия считать «правильным», а какой — нет. Все объединилось и слилось в одну картину, и у меня не было оснований полагать, что Мефодий-старший менее реален, чем сосед, неоправданно часто спускающий воду в бачке.
— Расскажите… расскажи еще. Только не такое больное.
— Первый фантастический рассказ я написал в седьмом классе. Как он назывался? Думаю, этого не помнишь даже ты. Посвящался он, само собой, нашествию злобных инопланетян.
Я долил и включил чайник. Снова сел, закурил. Пришелец говорил то монотонно, то, вдруг вспомнив какой-нибудь смешной случай, покатывался от смеха, и я хохотал вместе с ним. Но, уже свыкшись с ошеломляющим открытием, я невольно продолжал сверять его истории со своими, неискренне надеясь, что поймаю нежданного гостя на каком-нибудь несоответствии.
А он все рассказывал и рассказывал, и я, слыша фамилии, названия, даты, проживал свою юность по второму кругу, и он проживал ее вместе со мной. И тоже — свою. Потому что скоро мне стало ясно: Мефодий не проговаривает заученную легенду, он действительно вспоминает.
— Хватит. — Я подошел к раковине и тлеющим концом сигареты поймал сорвавшуюся с крана .каплю. — Будем считать, что знакомство состоялось.
Мы торжественно пожали руки. Передо мной находился я сам в возрасте пятидесяти лет, и этот факт меня больше не шокировал.
— Вот и славно! — воскликнул Мефодий-старший. — Тогда закончим официальную часть и перейдем к лирике.
Он покопался в брошенном на стол плаще и показал мне черный продолговатый предмет, сильно смахивающий на пульт от телевизора. Три ряда круглых кнопок-пуговок на его поверхности только подчеркивали сходство; если б не маленький жидкокристаллический экранчик в центре, штуковину и впрямь можно было принять за дистанционник. Не хватало лишь знакомого логотипа «Рекорд».
— Никаких кабин, никаких реакторов, все культурно: набрал на дисплее дату и время, потом нажал большую кнопку.
— Откуда это у тебя?
Мефодий загадочно улыбнулся и попытался закинуть ногу за ногу, однако сделать это, сидя на маленькой табуретке, оказалось непросто.
— Ловкость рук плюс теория вероятностей, — нарочито беспечно ответил он.
Актером я был неважным — и в тридцать, и в пятьдесят. Выдав явно заготовленную фразу, Мефодий смутился и начал увлеченно рассматривать пепельницу. Он не был похож ни на отца, ни на мать. Все правильно, именно это я и слышал в детстве. Родители любили спорить, в кого я пошел. Теперь я видел: в себя. В себя самого. Через двадцать лет мои волосы приобретут стальной оттенок и чуть отступят назад, из-за этого лоб станет выше и благороднее. Нос укрупнится и покроется крохотными оспинками. Под глазами образуются аккуратные мешки, как раз такие, чтобы добавить взгляду мудрости. Своим будущим лицом я остался доволен, но вот то, что Мефодий пытался запудрить мне мозги, меня насторожило.
— Товарищ как-то спьяну проболтался, что готовится один эксперимент, — нехотя начал он. — Посвященных было так мало, что послать в прошлое оказалось некого.
— И послали тебя, — закончил я саркастически. — За неимением горничной пользуют кучера.
— В Проекте каждый человек на счету. Куда ни плюнь — либо серьезный дядька с большими погонами, либо профессор, который писает мимо унитаза, потому что, кроме своих формул, ничего не видит.
— В нормальных фильмах для путешествий во времени нанимают мордоворотов из спецподразделений.
