– Мудила… Говорили же, не трогай руками… – в сердцах прошипел Повх, закрывая объектив.
Что-то грозно гаркнул в наушниках капитан…
Локтев не отреагировал на их ругань. Он затаив дыхание смотрел, как на гладкой матовой поверхности колонны появлялись извилистые прожилки, по контурам которых возникало свечение. Яркое, текущее тонкими, как лезвие бритвы, ручейками. Оно усиливалось с каждым мигом…
Вдруг намагниченные камешки опали. Разом! Со всех четырех колонн.
Повх выронил ящик из рук.
– Включил, тво… о… твою мать… – прошептал он, сглотнув терпкую слюну. – Мы ведь внутри стоим…
– Что включил-то?… – беспомощно спросил Локтев. Умом геофизик понимал: нужно немедленно бежать прочь.
Но неожиданный страх буквально парализовал его. Казалось, что он не может даже пошевелиться – мышцы отказались повиноваться нервным импульсам, молочная кислота в них превратилась в кефирную.
Поверхность всех столбов уже покрылась светящейся вязью.
А через мгновение мир покачнулся.
Повх сдавленно вскрикнул, заваливаясь набок. У Локтева подкосились ноги, и он упал прямо на задницу. Колонны опускались вниз вместе с квадратом, по углам которого они находились…
– Саша, ты здесь?
Из темноты раздалось шуршание.
– Саша?…
Локтев ощупал поверхность, на которой очнулся, – она оказалась ровная, но покрытая слоем каких-то камешков: по всей видимости, часть грунта провалилась вместе с ними.
Локтев сел. Глубоко вздохнул и почувствовал какой-то странный запах – будто в кислородные баллоны добавили йоту слабого раствора аммиака. Он поднес руку к нагрудной панели, чтобы включить фонарь, и… вздрогнул от невероятной догадки. Шуршание… Он услышал этот звук когда позвал Повха!.. Ерунда какая-то! В разреженной атмосфере Марса такое невозможно, согласно законам физики!
– Черт подери!.. – выругался Локтев вполголоса, стукнув себя по шлему. – Приглючилось, что ли… Сашка! Не дури!
Вокруг было темно и тихо. Очень темно и подозрительно тихо. Интересно, сколько он провалялся без сознания? Минут двадцать, наверное…
Локтев постарался сконцентрироваться. Так, что первое? Свет. Он нащупал панель и вдавил ромбовидную кнопку, та поддалась с характерным щелчком. Два встроенных в шлем скафандра фонаря не зажглись. Сердце геофизика заколотилось чаще. Очень, очень плохо – значит, они разбиты или вышли из строя по какой-то другой причине. Спокойно. Попробуем связь.
– Полковник, – громко сказал Локтев. – Вы меня слышите?!
В наушниках отозвалась тишина.
– Полковник Демиденко, как слышно? Прием!
Не было даже помех. Сердце вновь ускорило ритм перекачки крови, в которую брызнул гормон страха.
– Серега! – крикнул Локтев. – Серега! Полкан хренов, ты слышишь меня?!
Эфир молчал.
Очень, очень, очень плохо! Локтев хотел привычным движением провести ладонью по лицу, но наткнулся на стекло шлема… Мерзко выматерился и снова глубоко вздохнул, чувствуя, как подрагивает диафрагма. Ситуёвина, мать ее! Надо скон-цен-три-ро-вать-ся. Спокойно, вдумчиво. Связи нет. Это может означать: первое – неполадки с техникой, второе – они с Повхом находятся в недосягаемости для радиоволн с передатчика «Крестоносца». Если верно последнее, то логично предположить, что они – где-нибудь под грунтом. Черт. Ведь так и есть… Они провалились вместе с погаными колоннами. И для того, чтобы догадаться об этом, вовсе не стоило строить такую цепочку умозаключений…
Стоп, стоп. Стоп!..
Локтев затряс головой. В шлеме делать такие пассы было крайне неудобно, но мозги взбалтывало хорошо. Через десять секунд он успокоился и замер. Вздохнул, опять ощутив странный привкус аммиака в гортани.
Так. Нужно что-то делать…
– Саша! – крикнул Локтев, пытаясь вывести экран с данными внешней телеметрии. – Саша! Майор Повх!
Тихо. Темно. Телеметрия не фурычит, стало быть, электроника скафандра полностью отказала.
Бред.
Во-первых, существует резервная система. Во-вторых, если бы отказали обе, то вырубился бы климат-контроль, и человек бы превратился в эскимо за считанные минуты. Бред сивой кобылы… Хорошо, хоть подача кислорода не зависит от микросхем…
Неподалеку снова послышалось шуршание и какие-то заунывные всхлипы. Локтев вздрогнул и инстинктивно попятился назад, выдавая такие потоки матерщины, что любой зэка-рецидивист позавидовал бы.
«Глюки! Глюки! – отчаянно думал он, нащупывая перчатками пол сзади себя, чтобы не свалиться куда-нибудь. – Не зря аммиачным душком тянет… Но откуда в баллонах аммиак?»
– …твою мать! – услышал он, когда кто-то умелым движением сорвал с его головы шлем.
Локтеву повезло, что легкие скафандры марсианского образца были оснащены специальной механико-гидравлической системой удаления отходов мочеиспускания, чтобы обеспечить комфорт космонавту, если тот длительное время находится на поверхности планеты…
* * *
Повх переломил световой стержень, и тускло-зеленое сияние растеклось по помещению, в которое они провалились.
– Ты ж меня чуть идиотом не сделал… – продолжил причитать Локтев, оглядываясь. – Это ж надо – взять вот так запросто и содрать шлем… Энурезом теперь страдать до старости буду, поди.
– А я быстро понял, что тут атмосфера есть и давление в пределах нормы.
– Вот было бы смешно, если б она из метана была – атмосфера эта… Или фторная.
– А деваться один хрен некуда – вся электроника скафандра отказала начисто. Запаса кислорода в баллонах оставалось минут на двадцать. Ну я и решил… не оттягивать момент.
– Ага, ты решил оттянуть мне нервы.
– Ладно, не бурчи. Выбираться нужно отсюда. Давай-ка посмотрим, что это за гроб… Хорошо хоть «светлячка» с собой догадался захватить на всякий случай.
Повх взял в каждую руку по половинке светового стержня, уже жарившего на всю доступную ему мощность, и начал осторожно обследовать зал. Локтев, постепенно приходя в себя, двинулся за ним.
Помещение было округлой формы с низким сводчатым потолком. Вдоль стен виднелись небольшие выступы в полу. Локтев аккуратно пощупал один из них носком ботинка – ничего. Осмелев, он с силой наступил на бугорок – результат тот же.
Материал, которым была отделана внутренняя зала, по фактуре походил на металлопластик, но, так как анализатор валялся грудой бесполезной электроники, присыпанной песком, достоверно выяснить это не представлялось возможности. Температура была градусов пятнадцать выше нуля, в воздухе слегка попахивало аммиаком. Пресловутые столбы четырьмя монументальными колоннами торчали посреди помещения.
