— Все оплачивает университет. Нет, теперь это ваше, — сделала она отстраняющий жест на мою попытку вернуть ей карточку. — Мой принцип — предоплата.
Я со вздохом положил прямоугольничек на край кресла. Семьдесят тысяч…
— Как я уже объяснил, этот рейс совершается по контракту. С удовольствием вернусь к разговору по прибытии на Парекс.
Я уже повернулся, чтобы уйти.
— Подождите!
Я оглянулся. Она смотрела на меня с некоторым уважением.
— Извините. Я вас недооценила, — проворчала Кулашава. — Позвольте попробовать еще раз.
Я покачал головой.
— Не стоит…
— Примете ли вы мое предложение, — перебила меня ученая дама, — если вам станет известно, что в результате будет оказана помощь людям, отчаянно в ней нуждающимся?
— На Парексе есть отделение патрульной службы, — сказал я. — За помощью следует обратиться к ним.
— Не могу. — Она чуть скривила тонкие губы. — Во-первых, в данной ситуации они бессильны. Во-вторых, стоит их уведомить — и они полностью перекроют мне кислород.
— В каком смысле?
— В финансовом, разумеется, — ответила она, повторив свою гримасу. — Ведь горючее академического мира, капитан, — это слегка задрапированное приличиями соревнование за деньги, славу и почести. — Снова пристальный взгляд. — Было бы гораздо лучше, если бы вы мне поверили. Лучше и безопаснее для меня… Если все это выйдет наружу… — Она глубоко вздохнула и произнесла: — Раз это — единственный способ до вас достучаться, то мне не остается ничего другого… Скажите, вы когда-нибудь слыхали о «Мире свободы»?
— Вроде бы да, — ответил я, припоминая. — Космический корабль?
Она укоризненно фыркнула:
— Единственный в своем роде! «Миром свободы» назывался самый большой из пяти ковчегов «Гигантского скачка», отбывших из нашей колонии на Юпитере сто тридцать лет тому назад.
— Да, конечно. — Как я мог забыть о самом крупном и шумном провале в истории космических исследований! Объединенные Юпитерианские Поселения, гордясь своим процветанием и автономией, заарканили пять огромных астероидов, выдолбили их, посадили туда колонистов, снабдив системами жизнеобеспечения, оснастили ионоулавливающими двигательными установками и вытолкнули из Солнечной системы. Получайте, звезды, подарок от людей!
Какое-то время планетоиды поддерживали связь с базой, но по мере увеличения расстояния сигнал ослабевал, так как лазерам связи приходилось преодолевать все большие пласты межзвездной пыли. В конце концов связь прервалась; последний планетоид из пяти замолчал спустя шесть лет после запуска. Телескопы следили за экспедицией еще лет пять, после чего перестали отличать их от общего звездного фона.
Потом разразилась Война Возврата, когда Поселения были силой возвращены под юрисдикцию Земли; в ходе военных действий погибли все документы, касающиеся проекта «Гигантский скачок». Теперь человечество при помощи лепешек могло попытаться отыскать пропавшую экспедицию, однако от нее не осталось и следа.
— Я вспомнил, что такое «Мир свободы». Что дальше?
— Я его нашла, — просто сообщила она.
Мои глаза чуть не вылезли из орбит.
— Где?
— В космосе, разумеется, — ядовито ответила Кулашава. — Или вы надеетесь, что я так просто сообщу вам точные координаты?
— Наверное, это где-то недалеко от Парекса? — предположил я.
Он сузила глаза.
— С Парекса туда можно добраться. На этом я умолкаю.
Под звуки Брамса я пытался сообразить, что к чему. Теперь, по крайней мере, мне стало ясно, почему ученый ворочает такими деньжищами. Речь шла об открытии исторического значения, способном потрясти все Пространство, от колоний на Внешней Границе до самой Земли и Десяти Семей. Имена тех, кто припишет себе славу, навечно Войдут в историю.
Из всего этого вытекал еще один вопрос, который я не преминул задать.
— Почему я? Ваш университет мог бы зафрахтовать более приличный корабль, чем «Сергей Рок»: деньги для вас, кажется, не составляют проблемы.
Она вновь поджала тонкие губы. Ответ прозвучал спустя секунду.
— Дело в наших, так сказать, конкурентах, которые стремятся добраться до «Мира свободы» первыми. Мне известно по крайней мере об одной группе, наблюдающей за моими действиями.
— Вы уверены, что им самим не известно точное местонахождение планетоида?
— Я уверена, что эта группа ничего не знает, — ответила она. — Но есть и другие, причем некоторые из них буквально дышат мне в затылок. — Она обвела рукой каюту. — Пришлось воспользоваться первым подвернувшимся кораблем, летящим приблизительно в том же направлении.
— Есть ли у вас законное право на использование денег с карточки? — спросил я.
Она холодно улыбнулась.
— Можете мне доверять, капитан. Если я добьюсь успеха, университет с радостью выложит вдесятеро больше. Одни лишь предметы быта поселенцев имеют небывалую историческую ценность. Не говоря уже обо всем остальном…
— Что вы имеете в виду? — Я нахмурился. — Разве предметы ушедшей эпохи не единственное, чем там можно поживиться?
— Разве я не сказала? — Она хитро усмехнулась. — Помните мой вопрос о людях, нуждающихся в помощи? «Мир свободы» не просто мертвая глыба, дрейфующая среди звезд. Он все еще продолжает самостоятельный полет. А это значит, что им кто-то управляет.
Свод правил, согласно которому ответственный за музыку обязан устраивать получасовой перерыв после четырех часов исполнения, также гласит, что команда не имеет права в полном составе покидать свои рабочие места, за исключением экстренных случаев. Я решил, что таковой наступил, и, дождавшись перерыва, вызвал всех троих в комнату отдыха.
— Не знаю… — протянул Билко, выслушав предложение госпожи Кулашавы в моем изложении. — Это не очень хорошо пахнет.
— Что конкретно?
— Все вместе, — сказал он. — Хотя бы вот это: мне не верится, будто она настолько торопится, что согласна на развалину вроде «Сергея Рока».
— Чем плох «Сергей Рок»? — спокойно спросил я, хотя мне и не хотелось принимать оскорбление на свой счет. — Пусть развалина, зато с безупречным послужным списком.
— Не забывайте о ее ящиках, — вставил Джимми, прыгавший в кресле от возбуждения. — Ей потребовался транспортный корабль, в который их можно было бы запихнуть.
— Кстати, о ящиках, — спохватился Билко. — Уважаемая ученая дама сообщила тебе, что в них находится?
— По ее словам, научное оборудование, — ответил я.
— Что-то многовато научного оборудования! Так я ей и поверил!
— Историки и археологи больше не обходятся одними увеличительными стеклами и пинцетами, — напомнил я.
