- Понятно. Вы обещали мне описание егудинской библиотеки.
- Пожалуйста.
Они спустились в цокольный этаж, в кабинет директора. Гольдман достала и положила перед Максимовым тетрадь большого формата, издание из тех, что предназначены для литературных гурманов - на особой шероховатой бумаге, с нарочито небрежным, как бы рваным, обрезом.
- Между прочим, здесь, в Крутоярске, жив еще человек, который лично знал Егудина, такой же страстный книголюб. Его фамилия Успенский. Ему и пытался Сухорослов сбыть украденные книги.
- Вы знаете его адрес?
- Угол Комсомольской и Затонной, номер дома не помню.
- Отлично, Софья Дмитриевна. Нам остается только поблагодарить вас!
Максимов сложил вместе рукопись Ковальчук, папку, описание библиотеки и бережно завернул все в газету. Когда они сели в машину, Максимов заметил:
- Гольдман, сама того не подозревая, поставила нас на верную дорогу.
- Вы думаете - Сухорослов? - спросил Чернобровин.
- Не утверждаю, нет доказательств. Единственный человек, который видел его в лицо и мог бы подтвердить это, сейчас глух и нем. Во всяком случае, это был некто, знающий все ходы и выходы в музее. И удар, нанесенный несчастной Ковальчук, был преднамеренно жесток, ведь она впоследствии могла бы опознать преступника.
- Если Сухорослов, то почему он не разыскал и не взял нужное ему раньше, когда имел легальный доступ ко всем шкафам?
- Может, потому, что важные документы - какие именно, мы еще не знаем - тогда не были ему надобны. А когда понадобились, он уже не имел к ним доступа. Так вот, Вадим Николаевич, вам сейчас придется заняться Сухорословым. Выясните детальнейшим образом, что это за субъект и чем он теперь занимается. А этот лист из рукописи Ковальчук передайте в научно-технический отдел. Пусть там всю физику и химию мобилизуют, но текст исчезнувшей страницы необходимо восстановить!
4. Диссертация Зинаиды Ковальчук
Полковник Максимов с большим интересом, даже с увлечением читал диссертацию Зинаиды Ковальчук о декабристе Завалишине. Автор работы не только превосходно овладел материалом, но и сумел облечь его в живую, доходчивую форму.
Чем дальше знакомился Максимов с рукописью, тем отчетливее, выпуклее обрисовывался перед ним на фоне эпохи декабристов облик Дмитрия Завалишина. Даже среди членов Тайного общества, каждый из которых был наделен яркой, неповторимой самобытностью, фигура его выделялась по-своему. Это была личность очень своеобразная, талантливая и вместе с тем сложная, полная противоречий.
Дмитрий был исключительно одарен. Уже в 14 лет, будучи кадетом Морского корпуса, он преподавал своим старшим товарищам-гардемаринам астрономию, высшую математику, механику, теорию морского искусства.
Завалишин лелеял планы коренного переустройства государственного управления "в соответствии с разумными требованиями народов". Однажды он даже отправился во дворец, чтобы добиться личного свидания с государем и изложить ему свои проекты. Встреча не состоялась, зато на обратном пути Завалишин встретился с М.П.Лазаревым (впоследствии знаменитым адмиралом) и получил от него приглашение отправиться в кругосветное плавание. На военном фрегате Завалишин посетил русские колонии на Аляске и в Калифорнии...
Ковальчук рисовала запоминающийся портрет этого человека - на вид невзрачного, низкорослого, худощавого, но всегда пылкого, инициативного и бурно деятельного.
Вот он в своей треугольной шляпе, красном шарфе и широком плаще осматривает с борта корабля в подзорную трубу "оскаленные берега Аляски", сражается с немирными индейцами в Ситхе, собирает и изучает карты западного побережья Северо-Американского материка, где разбросаны поселения русских промышленников. Вот спешит домой в Петербург через всю Сибирь, полный новых смелых замыслов относительно русских владений за океаном, относительно Сибири. Александр I, разумеется, нашел все его идеи и предложения "несвоевременными". Таковы пути, которые привели Завалишина на порог Тайного общества декабристов.
В этом человеке причудливым образом уживались революционные для своего времени мысли с замашками мистификатора, пламенное воображение с непоследовательностью в поступках, патриотические устремления с непомерным самолюбием. Он считал ниже своего достоинства войти в Тайное общество рядовым участником и выдумал собственный "Орден восстановления", единственным членом и "Великим магистром" которого был он сам. К этому единоличному "ордену" Завалишин и собирался присоединить Северное общество декабристов. Он уже видел себя в мечтах главой могущественной политической организации, объединяющей цвет гвардейского офицерства.
До сих пор так и не выяснено, был ли лейтенант 8-го флотского экипажа Дмитрий Завалишин формально принят в Тайное общество, но в истории декабристов он занимает заметное место.
В официальной "Росписи государственным преступникам" указано, что он "умышлял на цареубийство и к истреблению императорской фамилии, возбуждая к тому словами и сочинениями". Поэтому Завалишин был отнесен в первый разряд "осуждаемых к смертной казни отсечением головы". Николай I "милостиво" даровал ему жизнь и сослал в каторгу "вечно", Завалишин попал в Сибирь, которой отводил такую большую роль в своих планах. Попал в кандалах.
На человека, считавшегося баловнем судьбы, свалился миллион несчастий. Все ополчилось против него, его стал преследовать даже родной брат Ипполит Завалишин, ставший для Дмитрия прямо-таки злым духом. Ипполит не побрезговал ложным доносом на старшего брата, обвинив его в шпионаже в пользу иностранных государств и в получении от них огромных сумм "на произведение в России смут".
Годы последующих тяжких испытаний во многом перековали Дмитрия Завалишина. Его содержали сначала на Нерчинских рудниках, затем перевели в Читинский острог, наконец, в Петровский завод, откуда он вышел на поселение в Читу.
Там Завалишин и остался жить после амнистии 1856 года, принимая участие в исследованиях Сибири и Забайкалья. Он предрекал этому краю завидную, огромную будущность. Опубликовав множество статей и выступлений, Завалишин прослыл лучшим знатоком Сибири, ее администрации, ее нужд и особенностей, а его ожесточенная критика в адрес местных сатрапов привела, в конце концов, к высылке беспокойного автора из Читы. Умер Завалишин в Москве уже в конце века, глубоким стариком.
Такова вкратце канва долгой и бурной жизни этого незаурядного человека.
Ковальчук убедительно доказывала, что личность Завалишина и его сочинения заслуживают гораздо большего внимания, чем им уделялось до сих пор. Ведь Завалишин написал о декабристах больше, нежели кто-либо другой из участников этого движения, и Лев Толстой считал его "Записки" самыми важными из воспоминаний декабристов. Глубоко изучив эпоху и труды Завалишина, Ковальчук с большим сочувствием прослеживала все этапы ожесточенной борьбы Завалишина с царской администрацией в Сибири, с ее чиновниками, которые, по его определению, "закрывали глаза на богатства края и не использовали их, равнодушные к истинным пользам отечества и трудового народа".
