– По местам! – скомандовал в мегафон полковник. Одиночные выстрелы сменились короткими очередями, собаки уже не выли, а визгливо лаяли. Лающих оставалось все меньше, и гудок паровоза заглушил последнюю очередь. Паровоз дернул, лязгнули сцепки, и старшина Полещук снова ударился о китайский ящик, хуже всего – тем же местом.
Сержант подбежал к поезду и вскочил на подножку уже на ходу.
***
Нине снилось Черное море.
Прошлым летом они отдыхали в поселке около Новороссийска. Военных в нем было много, причем не только отдыхающих. Здесь строилась новая база для Черноморского флота (Севастополь так или иначе достанется НАТО, все идет к тому), и большинство составляли военные строители.
Почти каждый вечер на площадке перед поселковым Домом культуры, которую местные называли кто плацем, кто майданом, играл духовой оркестр. (На задах в это время ребята из стройбата дрались с какими-то местными черными. Точнее, не местными, просто давно здесь осевшими: ингушскими беженцами, или крымскими татарами, не доехавшими до Крыма, или месхетинцами, которых вообще нигде не считали за местных и отовсюду гнали. Отсюда тоже гнали, но не очень активно.) Оркестр играл в основном вальсы; и еще какие-то мелодии, которые Нина считала фокстротами, но на самом деле могло оказаться что угодно; и "Yesterday", случалось, играл, и тромбонист, который вел сольную партию, даже внешне чем-то походил на Леннона.
Во сне они гуляли возле Дома культуры, когда оркестр заиграл "Прощание славянки". Тромбонист, похожий на Леннона, в это время отложил тромбон, вытащил откуда-то волынку и заиграл на ней что-то тягучее, похожее на зимний собачий вой. А потом люди на майдане начали что-то кричать, где-то за домами зазвучали выстрелы, загудел паровоз, и Нина проснулась.
Поезд дернулся и поехал вперед, а затем в купе вошел Андрей.
– Что это было? – спросила она.
– Проснулась? Митинг был.
– А стрельба?
– Тебе приснилось, наверное.
Рассказывать ей о собаках он не хотел.
– А что за митинг? – снова спросила Нина.
Он помолчал, потом нехотя сказал:
– Война.
– С кем?!
– С теми, кому не нравится наша мирная внешняя политика.
– Издеваешься? – обиженно спросила Нина.
– Нет, – ответил он. – Что сам знаю, то и тебе сказал. Кто б еще меня просветил?
Она больше не задавала вопросов. Полковник открыл один из шкафчиков и достал оттуда кофемолку.
– Извини, в постель не предлагаю, – сказал он наполовину шутя, наполовину всерьез. – У нас гость.
Он не хотел выставлять на стол растворимый кофе: страна-изготовитель вполне могла оказаться из лагеря противника. А на зернах клейм нет, и всегда можно сделать вид, что кофе произведен в Латинской Америке врагами наших врагов.
***
Те из офицеров, кто был не слишком занят и мог себе позволить не перекусывать на ходу, а составить компанию командиру, пришли в салон штабного вагона. Полковник, представив им инспектора, теперь поочередно представлял их ему:
– Капитан Хасанов, командир первой батареи. Капитан Звягин, командир второй батареи. Старший лейтенант Мороз, военврач. Лейтенант Мережко, командир разведвзвода. Нина, моя жена, – и, после небольшой паузы, – здесь заведует библиотекой.
Нина, увидев инспектора, долго и внимательно на него смотрела, пытаясь вспомнить, где она его видела раньше. Она заметила и то, как он вздрогнул, когда полковник представлял ему военврача Мороза. Другие не обратили на это внимания.
Когда полковник представил Нину, инспектор оживился, как будто хотел произнести тост "за присутствующих здесь дам". Впрочем, сейчас же выяснилось, что причина его оживления иная.
– А почему вас не было на митинге? – обратился он к ней. – Боевое дежурство в библиотеке, да? – и он саркастически посмотрел на полковника.
Нина смутилась, она не знала, что сказать. Причина "я спала, меня никто не разбудил" казалась ей совершенно несерьезной. Муж пришел на выручку:
– Потому что библиотекарь не является военнослужащим. Эта штатная единица относится к вольнонаемному гражданскому персоналу.
– Тогда почему вы не остались дома, а следуете с бронепоездом на театр военных действий? – снова спросил Нину инспектор.
– Мой дом здесь, – спокойно ответила она. – У нас нет другого дома.
Инспектор вопросительно посмотрел на полковника. Тот пояснил:
– Мы пытались реализовать полагающийся мне жилищный сертификат – вы знаете, получается ерунда. В столичных или областных городах это несерьезная сумма, а в городах поменьше нового жилья практически не строится. А вторичный рынок любит живые деньги.
– И что, не было никаких вариантов? – спросил инспектор.
– Почему же, были, – сказал полковник. – Был, например, один вариант в вагончике.
– В каком вагончике? – тупо спросил инспектор.
– Деревянном, – ответила Нина. – На рельсах. Мы решили, что лучше здесь.
– Почему?
– Бронепоезд новый, звукоизоляция хорошая, она же и тепло держит, – сказал полковник. – И отопление включаю я сам, а не комендант, который мне не подчиняется.
– Но ведь пребывание в прифронтовой полосе может быть опасным! – сказал инспектор.
– Зенитной артиллерией тоже я распоряжаюсь, не только отоплением, – напомнил полковник. Инспектор, с минуту помолчав, решил перевести разговор на менее скользкую тему.
– Полковник, скажите, как вам удалось пробить для вашего поезда единицу библиотекаря?
– Никак, – ответил полковник. – Когда я принимал поезд, она уже была в штате.
– Библиотека – это хорошо, – продолжал инспектор. – Это, можно сказать, дополнительный резерв. У вас ведь паровоз?
Нина положила ложечку на блюдце и спросила ледяным тоном:
– Что вы имеете в виду?
Стало очень тихо. Инспектор глянул на Нину, укололся о ее взгляд и уткнулся в свою чашку. Минуту, или три, или десять продолжалось молчание, потом она снова спросила тем же тоном:
– Так это была шутка?
– Да, конечно, – промямлил инспектор, не поднимая глаз.
***
Нина стояла у окна и смотрела на места, мимо которых шел бронепоезд, выдвигаясь к исходной позиции.
Она давно привыкла к тому, что окном служила смотровая щель с толстым пуленепробиваемым стеклом, и для того, чтобы посмотреть в окошко, надо повернуть ручку и открыть снаружи бронированную крышку. И к тому, что стекло нельзя опустить, тоже привыкла.
Поезд проходил мимо какого-то поселка или городка, и почему-то между ним и железной дорогой, почти у самой насыпи, шли два ряда столбов с натянутой на них колючей проволокой. А потом она увидела людей.
Люди стояли к ней боком, а лицом к трибуне, которую она тоже увидела, только не сразу. Люди изображали собой некоторое подобие строя, но было видно, что это толпа, несмотря на одинаковую одежду цвета хаки. Люди не были военными. Военными были другие, в камуфляже, с автоматами, цепочкой окружавшие тех, что в хаки. И те, что стояли на трибуне, тоже явно были военные, хотя и не в камуфляже и без оружия.
