Сначала беглецы крались по каменистому плато незамеченными. Потом на верхушке "Толстяка" зажегся прожектор, лучи из арбалетов пронзили воздух, цокот копыт скакунов надвинулся на них, но беглецы все же проскочили к обрыву. Только Дурашке вдруг показалось, что все это не очень смешно. Какая-то боль, тоскливое предчувствие сдавили ему сердце. Но впервые за весь рейс ему не хотелось возвращаться в карцер, и он бросился по камням через ручей... А потом сзади раздался крик, и Дурашка понял, что Бунтарь мертв. И говорливый ручей вдруг навсегда отрезал Дурашку от "Толстяка". Что-то мгновенно прорвалось в его сознании, еще неопределенное, неясное, но новое, незнакомое, это и обрадовало его и испугало. И страшный, звериный крик вырвался из его груди:
- Га-а-а-а-а-ды!
Никогда ранее он не смог бы так закричать. И слово-то такое не могло прийти ему в голову! Дурашка упал, забился головой о камни, заплакал, застонал. А те, преследователи, находились от него всего в каких-нибудь двадцати метрах, но почему-то не решались переходить ручей... Дурашке вдруг так захотелось умереть! Но смерть Бунтаря настойчиво влекла его к действию, и он встал и начал осторожно удаляться от ручья.
8
Тактик дрожал от страха, когда вошел в отсек управления. Такого еще не было за всю историю полетов "Толстяка". Убит свой! Пусть и Бунтарь, пусть и нечаянно. Но свой, свой! Да, Бунтарь достукался до того, чтобы закрепить за собой место в карцере пожизненно. Бунтарь был достоин самых суровых наказаний. Но ведь не смерти же... Прощай, так удачно начавшаяся карьера! Черт дернул Бунтаря попасться на мушку арбалета!
- Доложить результаты ночного патруля! - приказал Стратег, позевывая.
- Враг отбит! - отчаянно крикнул Тактик. - Но... но с потерями с нашей стороны.
- Велики ли потери? - Видно было, что Стратег отчаянно боролся со сном.
- Убит Бунтарь...
- Этого следовало ожидать. Он всегда имел обыкновение лезть на рожон.
Нет, Тактик еще не докатился до такой степени, чтобы врать Стратегу.
- Стратег, - сказал он, - произошло страшное недоразумение. Бунтарь попал под луч моего арбалета. Я не хотел, я не знал...
- Кто просил его лезть на мушку? - удивился Стратег. Борьба его со сном, кажется, проходила успешно. - И как он вообще попал в ночной патруль? Ведь он сидел в карцере!
- Он не был в патруле. Бунтарь и Дурашка бежали из карцера.
- Бежали!
- Да, Стратег. В ночном переполохе и был убит Бунтарь. Дурашка удалился в неизвестном направлении. Преследовать его ночью по вражеской территории мы не решились.
- Ну, Дурашка сам придет, - сказал Стратег. - Захочет есть и обязательно придет. С него спрос небольшой. Но каков Бунтарь! А?
Тактик понял, что" грозы не будет. Нужно, не теряя времени, переходить в атаку.
- Стратег, - начал он, - враждебность планетян очевидна. Мы не могли превратить в пар ни одного камешка. Кто-то открыл дверь карцера. Я не могу предположить, что это сделал кто-то из команды "Толстяка". Открытым оказался и люк крейсера. И это в то самое время, когда мы предпринимали все усилия, чтобы враг не смог прорваться в корабль!
- В надежности команды сомневаться не приходится. Даже Бунтарь не пошел бы на предательство.
- Стратег, я заметил нехорошие веяния среди команды.
- Какие же?
- Оружейник не верит, что мы окружены врагами. Более того. Планета ему нравится, он даже жалеет ее!
- Ну и Оружейник! В карцер? - спросил у кого-то Стратег. Но Советника рядом не было.
- Оружейника в карцер! - гаркнул Тактик.
- Да помолчи ты, - недовольно поморщился Стратег. Тень мелькнула за его спиной, и Стратег принял решение: - Оружейника в карцер не препровождать... И все же, если попытаться перебрать команду... Вдруг среди нас предатель?
- Нет, Стратег, нет! - закричал Тактик. - Все, что угодно, но только не это. Нам хватает внешних врагов.
- Шкипер? - все же предположил Стратег. - Что в это время делал шкипер?
- Не могу знать, Стратег.
- Звездочет?
- Звездочет, Оружейник, Советник, Лекарь и я были в ночном патруле.
- Значит, эти пятеро отпадают. Канонир?
- Канонир непрерывно производил обстрел Планеты и не отлучался от бомбард.
- Кто там еще у нас? Стряпух? Что делал Стряпух?
- Стряпух готовил стол на тринадцать персон.
- Хорошо! Умелец?
- С Умельцем какая-то странность, Стратег. Он не был в ночном патруле. Но потом откуда-то появился, кричал: "Не стрелять!" Пытался выбить меня из седла своим скакуном, но сам пал жертвой провокации.
- Неужели он?
- Тогда зачем ему было вести себя так вызывающе? Он знал, где дежурил патруль, и мог увести беглецов незаметно.
- Кто еще?
- Неприметный, - прошептал Тактик.
- Тс-с... Тише ты! - испугался Стратег.
- Прошу прощения! Остаешься еще ты, Стратег.
- Ну я карцер и люк "Толстяка" не открывал. Это уж я знаю точно!
9
Стряпух расставил на столе в кают-компании тринадцать приборов. Он знал, что суп ему сегодня не удался, но надеялся, что никто не обратит на это внимания. Попробовали бы они сами отвешивать специи необходимыми порциями, когда весь корабль сотрясается от выстрелов.
Одиннадцать человек стояли возле резных деревянных кресел с высокими спинками. Но прежде, чем дать сигнал к обеду, Стратег пожелал сказать речь.
- Офицеры разведывательного крейсера "Толстяк"! Сегодня ночью наш корабль подвергся нападению врагов. Только хладнокровие и изобретательность Тактика позволило нам обойтись малыми жертвами. Тактик приговаривается к награждению орденом лучеиспускающей Розы.
Тактик преклонил колени, и Стратег вдел в его петлицу сияющий орден.
- Дальнейшее после завтрака, - объявил Стратег. - Прошу к столу.
Только позвякивание ложек и вилок нарушало тишину кают-компании. Стряпух ждал, что вот-вот кто-нибудь отбросит ложку в сторону и тогда ему придется идти в карцер, но никто не замечал вкуса предложенных им блюд.
- Нет сомнения, что карцер и люк крейсера открыли враги, - сказал Стратег, заканчивая обед. - И все же я спрашиваю: не кто-нибудь ли из вас открыл люк?
Все молчали.
- На крейсере находилось шесть человек: я, Шкипер, Умелец, Канонир, Стряпух и... э-э... м-м...
Неприметный, закутанный в темно-серый плащ, улыбнулся, и всем сразу стало неуютно.
- Кроме Шкипера и Умельца все были заняты своими делами.
- Я не открывал карцер, Стратег! - воскликнул Шкипер.
- Не открывал его и я, - сказал Умелец.
- Вот и хорошо. Враги еще поплатятся за свое коварное нападение на крейсер. Но почему ты, Умелец, кричал: "Не стрелять!", а потом напал на Тактика?
- Я виноват. Стратег. И мне трудно оправдаться. Кто-то сообщил мне, что облава идет на людей. Я только хотел предотвратить кровопролитие.
