Но Дим уже стоял рядом.
- Тим, а Тим, ты что-нибудь понимаешь? - спрашивал он, наклонившись над Бабкиным.
- А ты?
- У меня такое впечатление, что мы движемся, словно по воздуху.
- Да... хорошая дорога...
В открытый люк ворвалась ночная прохлада. Вадим зябко передернул плечами.
- Мне почему-то кажется, что где-то здесь открытое окно,- сказал он, всё еще ничего не понимая.- Ты не чувствуешь?
- Да, здесь холодно. Идем обратно.- Тимофей зевнул, потянулся и добавил: - Спать хочется... Утром всё узнаем.
- Ладно, только останемся здесь. Там душно. Хочешь мой пиджак подстелить? - заботливо предложил Вадим.
Бабкин отказался. Вадим растянулся на полу, подложив руки под голову. Лежать было неудобно, пол и в этом кольцеобразном коридоре оказался гофрированным. Его ребра больно упирались в тело.
- Тим, а Тим! - послышался сонный голос из темноты.- Мне Аня говорила, что ей поручено следить за сигналами этой метеостанции.
- Ну и что из того?
- Поставят кабину на гору,- мечтательно продолжал Багрецов.- Полетят сигналы ее радиостанции в эфир... Аня их будет каждый день слушать... Записывать цифры влажности и давления... Может быть, даже радоваться ясной погоде на пике в горах Алатау, но кто ей скажет, что там погибают запертые в железную коробку техники из Центрального института? Один из них был обыкновенный, а другой... в красивых желтых ботинках.
Бабкин промолчал. Он вспомнил, что девушка, действительно, насмешливо поглядывала на его дурацкие туфли, причем, как ему казалось, это было не совсем вежливо с ее стороны. А Димка тоже хорош! Сам же втравил его в это дело, а теперь издевается. Ну, ничего, посмотрим, что он скажет утром, когда посмотрит в люк. Увидит, какое это Алатау!..
Но Тимофей не злорадствовал. Он с тайной тревогой ждал рассвета.
"Что-то будет утром?" - думал он, искоса посматривая на узенький эллипс люка, видневшийся в глубине кабины.
Люк становился всё более и более заметным. Начинало светать. Воздушная лаборатория медленно плыла над землей, но находившиеся в ней случайные пассажиры совсем не чувствовали движения. Никакого покачивания, словно всё замерло на месте.
- Тим,- снова заговорил Багрецов,- шутки в сторону. Что, если наше путешествие действительно затянется, ну, скажем, на неделю, на две?..
- Помрем,- равнодушно заметил Тимофей.- Определенно,- добавил он, но тут же пожалел о сказанном: - "Зачем зря пугать парня? Ему и так скоро будет невесело".
- Ты хочешь сказать, что нам придется рассчитывать на помощь случая или добрых фей?.. Вот если бы Аня догадалась, куда мы исчезли. Она же знает, что нам неудобно было уехать, не простившись с ней.
Бросив случайно взгляд в глубину кабины, Дим сразу умолк. Тускло светилось овальное отверстие.
- Тимка, смотри, выход!..
Цепляясь за вертикальные рычаги, Вадим побежал к люку.
В предутреннем тумане всё на земле казалось серым, похожим на асфальт. Хотелось скорее спрыгнуть вниз, на дорогу, чтобы покончить с неизвестностью. Надоело сидеть в этой железной коробке. Кстати, сейчас самое подходящее время для того, чтобы незаметно выбраться из нее. Темно, никто не увидит. Но Бабкин схватил товарища за плечи и с ожесточением потащил вверх.
- Не сметь! - закричал он в запальчивости.- Понимаешь, не сметь!
Вадим в недоумении вылез из люка. Что это с Тимкой?..
Тимофей приподнял крышку и со стуком закрыл люк. В кабине стало темно.
Долгое время молчали. Вадим чувствовал себя глубоко оскорбленным. Какое имеет право Тимка ему приказывать?
А Тимофей в это время думал совсем о другом. Он пытался представить, что будет, когда Димка узнает правду? Как бы его подготовить? Как сказать ему, что они летят, а не едут на машине?..
- Дим, а Дим? - стараясь казаться беспечным, обратился он к товарищу.
- Ну? - ответил тот, всё еще чувствуя себя обиженным.
- Ты помнишь, как мы монтировали передатчики для радиозондов?
- Пустая работа.
- Почему?
- Да так... Делаешь прибор на совесть, стараешься, а всё, можно сказать, зря: поработает он несколько часов, а там улетит куда-нибудь в Арктику и - нет его!
- Ну, вот еще придумал! Таких случаев никогда не бывало. Так далеко радиозонды не залетают...
- Бывает и того лучше! Шары поднимаются на высоту в три-четыре десятка километров, лопаются, и все наши передатчики, батареи и всякие там метеорологические устройства летят вверх тормашками...
- Они не всегда разбиваются,- попытался возразить Тим, но тут же подумал: "Слабое утешение".
Разговор принял совсем неподходящее направление. После него нетрудно будет представить себе, как и эта метеорологическая лаборатория, достигнув стратосферы, лопнет и упадет "вверх тормашками"... Тимофей на мгновение задумался, но сразу же отогнал эту мысль: "Зачем бы нужно было строить такую сложную станцию, если она должна погибнуть?.."
Все же слова Вадима на него подействовали. Где-то в глубине сознания Бабкин почувствовал неуверенность в благополучном завершении их путешествия. Перед глазами вставала картина гибели летающей лаборатории... Послышится легкий треск: где-то над головой лопнула оболочка... Засвистит ветер по обшивке гондолы. Сразу опустится пол, уходя из-под ног... Оглушительный стук... Яркая вспышка света, похожая на пламя ацетилена...
Бабкин невольно закрыл глаза. Открыв их снова, он увидел светящийся круг люка и в нем... голову Багрецова! Откинув крышку и лежа на животе, Вадим смотрел на расстилавшуюся внизу панораму.
Бабкин, затаив дыхание, ждал, что скажет товарищ. Как-то он поведет себя?..
Летающая лаборатория проплывала над землей на сравнительно небольшой высоте - пятьсот-семьсот метров. Солнце уже показалось над горизонтом, и сквозь рассеивающийся утренний туман можно было заметить длинные тени одиноких деревьев. Тени падали на желтый ковер из одуванчиков и сурепки, покрывавший луга.
Иногда желтые пятна чередовались с белыми. Это были пушистые шарики отцветших одуванчиков. В эти минуты Бабкину казалось, что внизу проплывает огромная сковорода с яичницей.
Багрецов молчал. На лице его блуждала растерянная улыбка. Он что-то хотел сказать, но, видимо, не решался.
- Ну? - нетерпеливо спросил Бабкин.- Сдрейфил? Определенно!..- добавил он свое любимое словечко.
Лицо Багрецова покрылось красными пятнами. Он медленно отвернулся и снова посмотрел вниз.
Да, он чувствовал страх. Ему было страшно и за себя и за товарища потому, что он понимал, в каком положении они сейчас находятся. Свободный полет этой автоматической метеостанции может продолжаться многие дни. Ее путь определяется капризами воздушных течений, и они бессильны хоть как-нибудь его изменить.
