- Здорово, - прошептала Мара. - Это... твои стихи?
- Что ты! Это лисан - классическое когурийское восьмистишие. Его написала шестьсот лет назад великая поэтесса Йе Мол.
- Никогда не слыхала... Я вообще знаю только европейскую литературу, да и ту не очень хорошо - так, читала у отца собрания сочинений. Я же химик, а не гуманитарий... А еще что-нибудь можешь прочитать из этой Йе Мол?
- Пожалуйста... Пламя мое - живое, рыжий пугливый звереныш, а значит, ему, как и всем нам, чтоб жить, надо чем-то питаться. Но если кормить его вволю - зверек вырастает в зверя, а если нет ему пищи, зверек потихоньку звереет...
- И кто решит, что опасней? - раздумчиво закончила Мара.
- Действительно, кто?.. - рука его тем временем скользнула по ее плечу и сплелась с ее рукой. Мара вздрогнула и жадно, словно боясь, что вот-вот отберут, погладила пальцы, так восхитившие ее своим изяществом. Молчание повисло над заводью и узкоколейкой, над всей заснеженной поймой Дийды - и среди этого молчания руки их говорили на языке, понятном лишь им двоим...
- Ладно, пойдем, прекрасная Мари, - Лазор поднялся с коряги с таким видом, словно ничего и не произошло. - Так ведь и замерзнуть недолго...
(Э-э... Поведение героя настораживает меня все больше и больше. Теперь выясняется, что он откуда-то знает бесконтактный массаж... Хорошо, не будем умножать сущности и предположим, что ему просто доводилось бывать в Когури, отсюда же и лисаны всякие... Хотя - когда успел? На стажировку как журналиста посылали? Тогда что он делал два года в Гайе? Нет, нестыковка получается...
Ладно, отринем. Пусть это работает на его загадочность, тем более что в плане соблазнения он до сих пор не сделал ни одной ошибки.)
* * *
Мара почистила зубы, затем, прополоскав рот, аккуратно извлекла из упаковки последнюю бледно-розовую таблетку. С завтрашнего дня пойдут голубые...
В этом вопросе она была очень пунктуальна, хоть это и вызывало усмешки со стороны однокурсниц.
Ну и что, что ни с кем не спит - в конце концов, природа создавала женский организм для воспроизводства, а не для генетической программы, и значит, необходимые гормоны надо получать тем или иным путем - так здоровее будет, если она действительно хочет родить тех троих или даже четверых, которые разрешены ей...
Уж в таких-то вопросах она разбиралась прекрасно - иначе зачем было почти пять лет просиживать юбку на полированных скамьях столичного химтеха?
...Ни с кем? За несколько дней знакомства Мара уже поняла, что до ее отъезда ЭТО у них с Лазором произойдет с неизбежностью закона природы. В конце концов, надо же когда-то начинать - у всех девчонок что-то уже было, ей же двадцать лет, а она еще ни разу не пробовала, что это такое...
Надо только взять инициативу в свои руки, а то Лазор может так и не решиться, побаиваясь ее серьезности, и сведется все к поцелуям в маленьких кафе да нежным пожатиям рук на последнем сеансе "Ночной хозяйки"... А ведь с ним это обещает быть чем-то совершенно восхитительным! Если уж простое скольжение его руки по ее плечам приводит ее в такой трепет...
Мара сбросила халат и, прежде чем встать под душ, внимательно оглядела себя в стенке, сложенной из зеркальных квадратиков. Да, она идеально сложена - недаром ей можно троих.
Тяжеловата, конечно - отец называет это "основательностью", да и рост мог бы быть чуточку поменьше - она ниже Лазора всего на полголовы. Зато талия безупречна - может, пояс худышки Генны и не сойдется на ней, но при таких груди и бедрах самое то. И ноги стройные - вот оно, фигурное катание! А уж про кожу и говорить нечего, и это при том, что она почти не пользуется косметикой. Так, обычное вечернее молочко, да летом овощные маски, да защитная помада - полные губы легко трескаются... И конечно, чуточку теней на веки, обязательно темно-зеленых, плевать, что сейчас в моде эта бежевая "экологическая" гамма. Только темно-зеленый придает ее глазам этот редкий оттенок вэйского камня жадеита, да и со светло-русыми волосами прекрасно сочетается...
Несмотря на свою холодность, Мара была весьма привлекательна внешне и даже не нуждалась в комплиментах, чтобы быть в этом уверенной.
Просто она знала себе цену и могла позволить себе разборчивость даже в случайных знакомствах...
"Из всех, с кем я знакома, только Лазор способен по достоинству оценить такое сокровище, как я,"
- подумала она без малейшего самолюбования и включила душ. Нежась под струями воды, она с усмешкой представила, что сказали бы по этому поводу ее институтские подруги... Небось, иззавидовались бы до подвывания!
Едва Мара вышла из душа, как в дверь постучали.
- Кто там? - недовольно спросила она.
- Это я, Генна. Дрыхнешь еще?
- Да нет, уже душ приняла, - Мара повернула ключ в замке. - Заходи, я сейчас оденусь, и пойдем завтракать.
Генна была из той породы девушек, которые всю жизнь ищут себе "настоящего мужчину", обладающего тремя несомненными достоинствами - он могуч, колюч и вонюч. Мара ее в этом абсолютно не понимала: что за удовольствие ощущать себя жертвой!
То ли дело Лазор... Как он тогда хорошо сказал про принцип комплиментарности! Да, он столько всего знает, с ним так интересно и как-то спокойно, уверенно... Но есть вещи, в которых она, несомненно, сильнее его - вспомнить хотя бы, как он вчера покупал конфеты... Тогда она с трудом удержалась, чтобы не отобрать у него деньги и не купить все самой, дабы не позорился!
И это чередование их силы и слабости привлекало ее особенно сильно...
- Ради этого своего наряжаешься? - с усмешкой бросила Генна, глядя на то, с какой тщательностью Мара закалывает брошью воротник кофточки.
- Да, - холодно ответила Мара. - И не пойму, почему это неправильно. Лодору нравится, когда я хорошо одета.
- Даром что сам обычно одет как попало...
Маруте, ты только не обижайся, но никак я не могу понять - что ты в нем только нашла? Он ведь даже не красивый!
- Генна, мы вроде бы уже выяснили, что наши представления о красоте не слишком совпадают, - спокойно оборвала ее Мара, не желая даже спорить на эту тему. Да и не умела она так складно высказать свои ощущения, как это делал Лазор...
Это он-то не красивый? Эти его золотистые глаза, как светлый янтарь ее родного Алдониса, с необычным разрезом и всегда распахнутые словно в изумлении, что мир так прекрасен и в этом мире есть она, прекрасная Мари... А руки, каких больше ни у кого не может быть, а совершенно непередаваемая пластика движений! А непокорно вьющиеся волосы - да если бы он стал как следует одеваться, эта вечно растрепанная грива потеряла бы все свое очарование...
Но этого Мара никогда бы не высказала вслух.
Воистину, о вкусах не спорят.
- Все, я готова. Пойдем, Генна.
