— Аа, я понял, Дайян! Ты, значит, имеешь в виду, что ее красота настолько недостижима, что даже ты не можешь к ней подгрести! Неминуемое поражение! Это так, верно? Это как лиса, которая думает, что «виноград все равно кислый», если не может до него дотянуться. Это называется рационализацией. Как позорно! Это просто позорно, Дайян!
— Сколько из моих слов ты вообще услышал? Черт тебя подери. …Ну, вообще-то, первая часть твоего заявления не то чтобы совсем неверна. Но за вторую я тебя убью.
— Охо, значит, ты правда не можешь ней подгрести.
Наконец, Дайя принимается колотить сидящего с торжествующим видом Харуаки. Уааа, похоже, в его кулаках сейчас собралось все, что он только что вытерпел…
— Дело не в том, что «я не могу к ней подгрести». Скорее, «она ко мне не подгребает».
— Как нахально… Эй, Хосии, тебе не кажется, что этот парень слишком много о себе возомнил, чисто из-за своей внешности? — заявляет Харуаки без малейших признаков раскаяния.
— Я не говорю, что она не пытается приблизиться, потому что я такой недоступный! Ну, вообще-то, это тоже возможно, но только не в ее случае.
— Уаа, так смело говорит такие странные вещи.
— Она не рассматривает меня как «недоступного», нет, она вообще подобной классификации не проводит. Она даже не смотрит на нас свысока. Как для нас жуки — всего лишь жуки, так для нее люди — всего лишь люди. И все. Ей наплевать на наши мелкие различия вроде моего красивого лица и уродливой физиономии Харуаки. Как мы не различаем пол у тараканов. Как ты собираешься подгрести к такой девушке?
Даже Харуаки явно ошеломлен этим безжалостным заявлением касательно Отонаси-сан; он сидит молча.
— …Дайя.
Поэтому рот открываю я.
— Похоже, тебя, как это ни удивительно, очень интересует Отонаси-сан.
Дайя не знает, что сказать. Ах, какая невероятно редкая реакция. Но разве я ошибся? Оставляя в стороне вопрос, правильно его мнение или нет, — он наверняка присматривался к ней какое-то время, если способен провести такой анализ.
— …Пфе, совершенно не интересует!
— О, да ты покраснел!
— …Слушай, Кадзу. Ты когда-нибудь наступишь на мину, если будешь продолжать в том же духе. Что если я буду запихивать в тебя зеленый лук в таком количестве, что ты и представить не в силах, пока ты не словишь ПТСР[3] и у тебя не будет начинаться крапивница при одном лишь виде лука?
Похоже, Дайя серьезно разозлился; я пытаюсь разрядить ситуацию неловким смехом.
Как бы там ни было, Дайя явно знает, что с Отонаси-сан он не поладит.
— Даже вы, ребята, скоро заметите, что она ненормальная, несмотря на то, что у вас интуиция, как у насекомых.
Это смахивало на дешевую отмазку — совсем чуть-чуть.
Только это была не отмазка.
Вы знаете — все ровно так и было, как он сказал.
* * *
Сразу по окончании классного часа Отонаси-сан внезапно поднимает руку. Учитель Хокубо-сэнсэй видит это, но ей не только наплевать на его разрешение — она даже не ждет, что он скажет; сразу встает с места и произносит:
— Сейчас все ученики класса 1–6 должны кое-что сделать.
На то, что мы прибалдели, ей тоже наплевать, и она продолжает.
— Это займет пять минут. Вы ведь можете уделить пять минут?
Никто не отвечает, но она все равно выходит вперед. Выведя из класса Хокубо-сэнсэя, как будто это совершенно естественно, она занимает его место на возвышении. Сцена предположительно абсолютно ненормальная, но, с такой Отонаси-сан, мне она совершенно не кажется ненормальной. Судя по реакции остальных — им тоже.
Мертвое молчание в классе.
Стоя на возвышении и глядя прямо перед собой, Отонаси-сан сообщает:
— Сейчас вы напишете для меня «кое-что».
После этих слов Отонаси-сан сходит с возвышения и протягивает что-то ученикам, сидящим за первыми партами. Те, приняв это что-то, берут один листок и передают остальные себе за спину; точь-в-точь как они обычно делают с распечатками, которые надо раздать всему классу.
Дошла очередь и до моей парты. Это обычный чистый лист бумаги сантиметров десяти в длину.
— Когда закончите писать, передайте мне, пожалуйста.
— Так что это за «кое-что»?
В ответ на вопрос, который от имени всего класса задала Коконе, Отонаси-сан отвечает коротко:
— Мое имя.
После этих слов мертвая тишина в классе наконец уступает место гаму. Оно и понятно, я тоже не врубаюсь. Ее имя? Его все знают. Ведь она только сегодня утром представилась как «Ая Отонаси».
— Что за маразм! — восклицает кто-то. Есть лишь один человек, способный сказать такое Отонаси-сан.
Дайя Омине.
Мои одноклассники разом задержали дыхание. Все в классе знают, что Дайю не стоит делать своим врагом.
— Твое имя Ая Отонаси. Зачем тебе, чтобы мы это написали? Ты так сильно хочешь, чтобы мы его побыстрее запомнили?
Отонаси-сан сохраняет хладнокровие даже при таком течении разговора.
— Я бы написал «Ая Отонаси». Но я это произнес только что. Стало быть, и писать больше нет надобности, верно?
— Да, я не возражаю.
Похоже, такого простого согласия он не ожидал и потерял дар речи.
Цокнув языком, он рвет свой листок на части, стараясь делать это погромче, и выходит из класса.
— Ну, что не так? Почему бы не начать писать уже?
Никто не начинает писать. По их лицам, может, и не видно, но все от нее в полном изумлении и обалдении. Она только что переговорила Дайю. Будучи одноклассниками Дайи, мы прекрасно знаем, насколько это круто.
Какое-то время никто ничего просто не в состоянии делать. Но вот раздался скрип по бумаге чьего-то карандаша, и следом, словно подражая, такой же скрип начинает доноситься отовсюду.
Вряд ли кто-то знает, чего добивается Отонаси-сан. Но это не имеет значения. В конце концов, мы только одно можем написать.
Единственное имя — «Ая Отонаси».
Первым свой листок отнес Отонаси-сан Харуаки. Увидев, как он встает, еще несколько человек следуют его примеру. Выражение лица Отонаси-сан остается неизменным, когда она берет у Харуаки листок.
Похоже, он дал… н е п р а в и л ь н ы й о т в е т.
— Харуаки, — зову я его, когда он, обменявшись парой слов с Моги-сан, возвращается в мою сторону.
— Что такое, Хосии?
— Что ты написал?
— Мм? Ну, написать можно было только «Ая Отонаси», правда? Правда, я чуть не забыл написать последнюю букву, — отвечает Харуаки; почему-то у него вид немного унылый.
— …Ну да, наверно, только так…
— Ну так не тормози и напиши уже!
— Но ты правда думаешь, что она все это затеяла, чтобы заставить нас написать это имя?
