Ребров наморщил лоб.
- Надо было искать выход. Я вспомнил, что въехал на лужайку через зеленый коридор. Передо мной предстала задача - провести автомобиль по коридору и выгнать на шоссе. Обратная связь позволяла мне ощущать, когда автомобиль натыкался на препятствия. Но я работал как бы с завязанными глазами. Я не видел ни машины, ни поляны, ни прохода среди зарослей. Автомобиль двигался как-то судорожно - я это тоже ощущал, - видимо, из-за неисправности в механизме. Но я увлекся "игрой". Это было гораздо интереснее, чем просто гонять автомобиль взад-вперед по лужайке.
К своему удивлению, я довольно быстро вывел машину из коридора.
- Да, это заняло не больше трех минут, - сказал Павленко.
- Вот что значит практика в любом деле, - улыбнулся Ребров. - Сейчас я с удовольствием вспоминаю о всех перипетиях, но тогда изрядно переволновался. Я понимал, что, выводя фигуру в дамки, я не могу позволить себе неправильного шага, и действовал осмотрительно; вытащив автомобиль из зарослей, я стал прощупывать пространство в разных направлениях, причем орудовал методически, без импровизаций.
- Мы видели движения автомобиля, - заметил Карамышев. - Они нам показались почти разумными.
- Благодарю. Осторожно я повел автомобиль вверх по насыпи и остановил сразу же, как только обратная связь просигнализировала, что под колесами полотно дороги.
- Я стал догадываться о чем-то подобном вашим браслетам, - сказал Павленко. - Но сообразил слишком поздно. Однако о чем и как вы беседовали с подъемным краном?
- Совсем смешная штука. - Ребров рассмеялся. - Отправляясь в поездку, я выучил азбуку Морзе. Так просто, для вживания в образ. А тут решил созорничать. Конечно, меня все равно нашли бы, раз автомобиль выведен на шоссе. Но я решил поговорить с краном на языке точек и тире. Попросту я "стучал" тормозной педалью: она отчаянно скрипит. Кран оказался молодчагой: ничего не понял, но записал незнакомый язык и воспроизвел все в точности на ремонтно-диспетчерском пункте. Там запросили кодировщиков, и те сразу ответили, а чем дело. Отстукивал морзянку я уже почти в бессознательном состоянии, возможно, в знаках что-то и напутал. Но все-таки моя "телеграмма" облегчила поиски...
Наступила пауза.
Комнату с окном во всю стену заливал ровный рассеянный свет. Матово поблескивали пластмассовые кресла, спинка кровати, столик. Серебряная ложка светилась в стакане.
- Итак? - нарушил молчание Карамышев. - В конечном счете я был все же прав. Ваша поездка оказалась бесполезной. Переутомление, поврежденная нога, риск - и все зря!
- Нет, - возразил Ребров. Резким движением он приподнялся в постели и остался сидеть. Теперь и он видел трассу - матовую полосу, по которой, не уменьшая скорости, пролетали цветные пятна. - Не впустую. То, за чем я ехал, я получил. Я понял ощущение человека за рулем.
- Позвольте, но вы только что говорили, что с самого начала была совершена ошибка. Кольцо...
- После, после того, как я съехал с Кольца! - нетерпеливо перебил Ребров. - После того, как я вылез из автомобиля. Да, управлять автомобилем - напряженная, нервная, трудная, утомительная работа. Да, да, да! - Он рубил воздух ладонью. - Но это и удовольствие! - Ребров улыбнулся воспоминанию. - Я почувствовал это знаете когда? Когда гонял автомобиль по лужайке и выводил его из лабиринта. Не менее увлекательно, чем гонки телеуправляемых ракет. Поверьте: настоящий спорт! Но главное совсем в другом. Вспомните: работа, которую вы выполняете, особенно если она связана с неожиданным и неизведанным и требует от вас напряжения и собранности, дает вам огромное удовлетворение. А ведь так было, когда шофер вел автомобиль и решал сотни задач в час. В этом именно и заключается секрет работы за рулем. И так будет и через пятьсот и через тысячу лет, что там ни изобретет техника. Человек всегда найдет себе такую работу. Простая штука.
Ребров откинулся на подушки, минуту помолчал.
- Когда я ехал по шоссе, - заговорил он спокойнее, - я попытался вообразить, что это я везу грузы. Нужные грузы. Я представил себя шофером. Интереснейшие возникли ощущения. Понимаете: представление о грузопотоках, которое типично для наших диспетчеров, перебрасывающих массы грузов с помощью управляющих машин, в те времена в в какой-то степени, безусловно, было присуще каждому шоферу. Его общественная функция была очень наглядна. Шофер ведь не просто покоритель пространства. Человек подвозит бетон к месту укладки, сбрасывает камень, чтобы перегородить реку, доставляет зерно из-под комбайна на элеватор - он участвует в производственном процессе. Его рабочее место - в кабине, а зона его деятельности - это сотни и тысячи километров. Вот это рабочее состояние шофера, его привычку мыслить большими масштабами вы не раскрыли в том нашем разговоре, упрекнул он психолога, - когда рассказывали, что чувствует человек за рулем. Вы говорили о чем угодно, только не об этом.
- Я сосредоточил внимание на определенной стороне, - возразил Карамышев.
- Да, на привычках и навыках, помню. Ну что я могу сказать? В быту, разумеется, происходят быстрые изменения. И будут происходить. И Заполярная Кольцевая когда-нибудь станет анахронизмом. Люди придумают что-нибудь еще. Может быть, на других технических принципах. Но связь времен не прервется, а наоборот, все новые нити будут протягиваться в нашем сознании из настоящего в прошлое, и нам все виднее будут нити, которые идут из прошлого в настоящее и из настоящего в будущее. Человек будет все лучше познавать себя и более полно представлять историю человечества. Я о многом раздумывал тут, пока лежал. И мне хочется написать повесть о молодых ребятах, моих сверстниках, крутивших баранку вручную. Мне кажется, я в состоянии оценить их выше, чем, может быть, думали они о себе сами. Ну, а что касается всего прочего... Приятно знать, что ты выдержал испытание.
- Если бы вы выиграли то пари, - беспокойно задвигался в кресле Павленко, - проехали еще каких-нибудь полторы сотни километров, вы бы очень многого не узнали! То есть вы проиграли бы...
- А, честно говоря, если бы не Карамышев, - засмеялся Ребров, - я бы не поехал. Он был так убежден в невозможности поездки - со своей точки зрения психолога, - что это только раззадорило меня... - Он взглянул на Карамышева. - Вот вам еще одна психологическая загадка!
