Саймон Хрустинов любил весну. Она восхищала его на всех планетах, которые он когда-либо посещал и защищал. Ему нравилось все, что он уже увидел на Джефферсоне. Куда бы «Блудный Сын» ни поворачивал установленные на орудийных башнях камеры — всюду расстилались девственные цветущие луга. Пестрый наряд планеты зачаровывал Саймона. Он всем сердцем стремился полюбить Джефферсон. Он хотел обрести здесь душевное спокойствие и наслаждаться им до конца своих дней — или до новой войны.
Явакские представления о том, как следует поступать с вражескими планетами, вызывали содрогание. Впрочем, мельконы тоже оставляли от планет своих противников лишь груды пепла. А Ренни так и не смогла это понять… Хотя, надо сказать, что пока это понимали лишь сухопутные линкоры и их командиры.
Может, где-нибудь на этой прекрасной зеленой планете найдется женщина достаточно сильная, чтобы полюбить Саймона Хрустинова, несмотря на его профессию. С каждым новым сражением иллюзии таяли, но Саймон был еще молод и не терял надежды.
Если такая женщина все-таки существует, он обязательно найдет ее именно на Джефферсоне! Другой возможности у него не будет. Ведь это последнее задание его самого и его боевого товарища, чье место давным-давно в музее.
Подумав о славном послужном списке своего друга, Саймон едва заметно улыбнулся. «Блудный Сын» был единственным линкором, уцелевшим из состава 7-го дивизиона Прародины-Земли, — доблестным «последним из могикан». Главное командование не раздает направо и налево «Бронзовые созвездия», а на башне «Блудного Сына» сверкали три таких награды, но даже их затмевало «Золотое созвездие», появившееся рядом с ними после Этены.
Саймону вспомнились уличные бои с яваками в сказочно прекрасных городах, превращавшихся под раскаты взрывов в груды дымящихся развалин.
Часть мирных жителей удалось эвакуировать, но пятнадцать с лишним миллионов погибло, пока «Блудный Сын» сражался. Уцелел он один из семи сухопутных линкоров, входивших в его боевую группу. Другие навсегда остались в развалинах дивных городов Этены…
Сейчас, глядя на проплывавшие на экране пленительные луга Джефферсона, Саймон Хрустинов надеялся на то, что они с «Блудным Сыном» и вся эта цветущая планета переживут кровавую бойню, которой предстояло здесь разыграться.
Вместе с «Блудным Сыном» они только что покинули борт орбитального челнока. Увидев их, местные жители выскакивали из автомобилей и радостно размахивали руками. Наблюдая за ними, Саймон невольно задумался над тем, сколько из них вскоре его возненавидит…
II
Саймон меня тревожит.
После событий на Этене мой командир молчит как рыба. Наверное, это из-за меня. Ведь именно мои пушки превратили в пепел города Этены и — вместе с ними — мечты Саймона. Теперь у него нет никого, кроме меня, а я не знаю, чем ему помочь.
Он прозвал меня «Блудным Сыном». При других обстоятельствах это имя, наверняка подсказанное ему сокращением моего нового официального наименования, можно было бы счесть забавным. Однако я понимаю, что под «блудным сыном» Саймон имеет в виду в первую очередь самого себя. Я не человек и не могу заменить ему потерянную возлюбленную. Я лишь могу защищать моего командира и стараться — в меру своих ограниченных способностей — понять его.
Перед нами последний мир, который мы будем защищать вместе. Мне никогда больше не подниматься на борт огромного орбитального челнока, только что покинувшего поверхность планеты, описанную нам во время инструктажа как «райский, почти не тронутый уголок».
Мои датчики не замечают вокруг ничего особенно «райского». Но ведь я — сухопутный линкор, и меня привлекает совсем не то, что нравится людям.
Например, меня умиляет местность, которую легко оборонять. Мне нравятся места, где есть свобода маневра, позволяющая настичь противника и уничтожить его огнем моих орудий… Впрочем, я сражаюсь уже сто с лишним лет и достаточно хорошо понимаю, почему людям полюбился Джефферсон.
Хотя по небу сейчас и несутся рваные грозовые облака, раскинувшийся перед нами пейзаж должен ласкать человеческий взор, а сама планета кажется изобильной и плодородной. В пятидесяти километрах к востоку над обширной аллювиальной равниной возвышаются величественные Дамизийские горы. Их увенчанные снегом вершины возносятся в небо на высоту до десяти километров. Долину пересекает река Адера. В пяти километрах к западу от столицы Джефферсона она срывается водопадом в море с края высокого плоскогорья. Внушительный трехсотметровый Ченгийский водопад напоминает Ниагару и водопад Виктория одновременно. Он приковал к себе внимание моего командира, когда мы подлетали к поверхности планеты. Впрочем, причины интереса Саймона к этому природному явлению явно отличаются от моих.
Плоскогорье и простирающийся у его подножия серый океан, вспененный приближающимся штормом, прекрасно защищают Мэдисон с запада от сухопутной атаки. Впрочем, если противник ударит со стороны Дамизийских гор и прижмет защитников Джефферсона к этому отвесному обрыву, им придется туго. По правде говоря, меня немного пугает зрелище реки, низвергающейся в океан с такой силой, что клочья взбитой ею пены могли бы перехлестнуть через мои орудийные башни.
Снижаясь с орбиты, мы осторожно облетели вихри воздуха, безумствующие над водопадом. Высадившись на планету, я сразу стал изучать столицу Джефферсона — один из городов, которые нам предстоит защищать. Признаться, я не ожидал увидеть в столице захолустной аграрной колонии такие архитектурные изыски. Большинство зданий Мэдисона построено из розоватого известняка, вырубленного в Дамизийских горах. Очевидно, местные жители отнюдь не бедны и обладают достаточными навыками в строительной области, чтобы не лепить свои дома из пластикового бетона, заполонившего большинство отдаленных планет.
Я полностью согласен с мнением командования, что этот процветающий мир стоит защищать, несмотря на то, что Джефферсон находится на задворках освоенного человечеством космоса, и с трех сторон окружен огромным участком беззвездного пространства, именуемым Силурийская бездна. Впрочем, массивные сооружения Мэдисона совсем не похожи на города Этены с их воздушными башнями из сверкающих кристаллов в титановом обрамлении. Я мысленно благодарю местных архитекторов, строителей и инженеров за то, что Мэдисон ничего не напомнит Саймону…
Как и предполагалось, мы приземлились на поле в девяти с половиной километрах к югу от столицы и в трехстах семидесяти метрах к северу от казарм и бункеров военной базы «Ниневия», построенной почти сто лет назад во время последней войны с яваками. Здесь располагается большая часть Сил самообороны Джефферсона, девяносто восемь процентов которых находится в запасе.
