– Бриггс! – закричал Де Витт, поворачиваясь и хватая его обеими руками. – Слушайте меня, Бриггс! Вечер-наступил! Слышите меня… ВЕЧЕР-НАСТУПИЛ!
Хрипло выдохнув, великан закрыл глаза. Его руки бессильно повисли. Де Витт попытался его удержать, но вес оказался слишком велик, и Бриггс повалился на землю. Заревски уставился на него с немым изумлением.
– Идите сюда, помогите. Вы сами его до этого довели, так что советую помочь дотащить его до катера, пока Б'Деска и остальная компания не увидели, что произошло, и не примчались за нашими скальпами.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Заревски, когда они уложили неподвижное тело возле катера. Он тревожно озирался через плечо, пока открывался наружный люк. – Что с ним случилось?
– Сейчас ничего. Перед тем как мы вылетели, я на всякий случай ввел в него постгипнотическую команду с ключевым словом. Он спит, вот и все. Потом мы отвезем его в госпиталь и попробуем привести в чувство. Со всем остальным он справился очень хорошо, и я привел бы его на корабль, не начни вы свою идиотскую вербовочную речь. Спасибо вам огромное от Космического Поиска!
– О чем это вы болтаете? – фыркнул Заревски.
Тяжелая дверь закрылась за их спиной, и Де Витт резко повернулся к человеку, которого они спасали. Гнев все-таки сломил его самообладание.
– По-вашему, этот Бриггс – профессиональный герой из исторического романа, которого Поиск нашел и подрядил на это дело? Это больной человек, прямо из госпиталя, а я его врач – и это единственная причина, почему я здесь. С ним должен был отправиться кто-то из персонала, а я оказался самым молодым, потому и вызвался сам.
– Про какой еще госпиталь вы говорите? – спросил Заревски, сделав последнюю попытку похорохориться. – Этот человек вовсе не болен…
– Он болен душевно и был уже на пути к выздоровлению, пока это не случилось. Мне не хочется даже думать, сколько времени уйдет на то, чтобы снова привести его в себя. Хоть он и не настолько болен, как другие, у него был классический случай паранойи, поэтому мы и смогли его использовать. Его мания преследования связана с тем, как он воспринимает окружающее, поэтому он и чувствовал себя здесь как дома. Если бы вы почитали все отчеты, а не бросились на планету сломя голову, то знали бы, что у туземцев развилось общество, в котором нормой являются условия, очень близкие к паранойе. Они считают, что все вокруг – враги, и они правы. Они все такие. В подобном обществе ни один нормальный человек не может быть уверен, что поступает правильно, – нам нужен был кто-то, страдающий той же болезнью. Единственное, что меня хоть отчасти утешает во всем этом бардаке, – не я принимал решение отправить сюда Бриггса. Так решили наверху, а я сделал всю грязную работу. Я и Бриггс.
Заревски посмотрел на спокойное лицо лежавшего на полу человека, который тяжело дышал, даже будучи без сознания.
– Простите… Я не…
– Вы и не могли знать. – Доктор Де Витт сжался от гнева, нащупав быстрый, неровный пульс своего пациента. – Но вы знали кое-что другое. Вам не разрешали садиться на эту планету – и тем не менее вы сели.
– Это не ваше дело.
– Сейчас и мое тоже. На те несколько минут, пока мы не вернулись на корабль, пока я не возвратился к своим обязанностям и обо мне не успели благополучно позабыть, записав разве что небольшую благодарность в мое личное дело, и пока вы не стали снова великим Заревски, чье имя не сходит с заголовков газет. Я помог вытащить вас отсюда, и это дает мне право кое-что вам сказать. Вы пижон, Заревски, и меня от вас тошнит. Я… да ну вас к чертям собачьим…
Он отвернулся. Заревски открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
Полет к большому кораблю был недолгим, и они не разговаривали, потому что им действительно не о чем было говорить.
