М-р Уайт рассмеялся. Эдгар Фелд рассмеялся следом, но не совсем от души: "Из всех современных художников, работающих по дереву или прочим материалам, м-р Бенедикт, как никто другой, склонен умалять достоинства своих работ и относится к себе очень скромно".
М-р Уайт сказал, что это весьма похвально. Он спросил Дона, не хочет ли он выкурить сигару.
- И впрямь хочу! - согласился скромный художник. - В наше время воздухом стало невозможно дышать из-за дыма сигарет, бензиновых и дизельных выхлопных газов... Так, значит, Эдгар пытается впутать вас в область современного искусства, а, Уайти?
- Хо-хо! - неискренне засмеялся Эдгар Фелд.
- Ничего нет лучше хорошей сигары, - с удовольствием пуская клубы дыма, сказал Дон.
Уайт застенчиво сказал, что еще только начинает изучать современное искусство. "Раньше я собирал предметы, характерные для американской культуры", - пояснил он.
Эдгар Фелд сообщил, что прежде м-р Уайт владел коллекцией деревянных индейцев. Он говорил тоном, подразумевающим, что это нельзя воспринимать всерьез, но и открытое насмехательство неуместно.
Дон поставил стакан, который принес с собой. Нет, м-р Уайт вряд ли годится как материал для ОДИ. Опасности нет: "Правда? У вас случайно нет работ Тома Милларда? Том вырезал несколько лучших из когда-либо произведенных на свет фигур краснокожих".
Лицо м-ра Уайта просветлело. "Вы тоже увлекаетесь деревянными индейцами? - воскликнул он. - Да-да, у меня и вправду были две фигуры краснокожих Милларда и один из его помпейчиков..."
Уолт загоготал: "Кто такие краснокожие и помпейчики?"
- Краснокожий - это фигура индейского вождя с простертой рукой, сказал Дон. - Помпейчик - это мальчишка-негр.
- Розанчик, - с радостью принялся развивать эту тему м-р Уайт, - это фигура скво. Скаут держит руку щитом над глазами. Том Миллард, ах, да! Еще у меня были работы Джона Кромвелла, Ника Коллинза, Томаса В.Брукса и Тома Уайта, моего тезки. Слушайте! Может, вы сможете мне сказать: Леопольд Швагер был предприниматель или художник?
Дон Бенедикт презрительно рассмеялся: "Леопольд Швагер был торговец барахлом! Скупал старые фигуры по пять-десять долларов, шпаклевал их, красил и продавал по двадцать пять". "Кобб! - неожиданно воскликнул он. У вас есть что-нибудь из работ Кобба, м-р Уайт?"
- Кобба с Канальной улицы? Нет, мне всегда хотелось приобрести, но...
Эдгар Фелд взглянул на Уолтера Свифта, прокашлялся: "Послушайте, Дон..."
- Кобб с Канальной улицы, - громко сказал Дон, - никогда не пользовался киянкой. Нет, сэр. Вгонял резец ладонью руки. А потом был еще Чарли Воулз...
Фелд повысил голос, заглушая слова Дона: "Да, мы непременно поговорим когда-нибудь об этом восхитительном, хотя и устаревшем виде искусства. Не хотите ли подойти чуть поближе к Близнецам, м-р Уайт?"
- Да, Уайт, провались оно все, покупайте проклятых Близнецов, чтобы они перестали нам досаждать, и тогда мы сможем поговорить о _настоящем_ искусстве, - сказал Дон.
И сможем забыть про Уолтера, Демута и ОДИ, - добавил он про себя.
На следующее утро он попытался вспомнить, что же произошло потом. Уайт _купил_ бесформенную деревянную глыбу, которую Уолт назвал Близнецами. (Что он скажет Роджеру Дауну, частному коллекционеру? Наврет с три короба, будьте уверены.) Он точно помнил, как Уайт вынул чековую книжку. А потом? Неясная картина: Уайт рассматривает полированную поверхность, указывая на что-то...
Дону Бенедикту была остро необходима чашка кофе. Его комната находилась рядом с мастерской, а там когда-то стояла электроплитка, но Уолт распорядился, чтобы ее убрали в целях безопасности. И теперь, когда Дону хотелось выпить кофе, ему приходилось подниматься в квартиру к Уолту. Уолту нравилось, чтобы все происходило таким образом: младший брат идет к старшему. Что ж, ничего не поделаешь. Дон отправился наверх, предвкушая холодные взгляды, резкие замечания на каждом шагу.
Однако этим утром Уолт был сама любезность. Кофе оказался уже готов, Уолт налил его в чашку прежде, чем Дон успел войти в кухню. Когда он выпил одну чашку (напитка из незакипевшей воды, растворимого кофе и холодного, как лед, молока), Уолт всучил ему вторую. Чтобы избежать препирательств, он взял ее.
По неискренне приветливому тону Уолтера Дон понял, что затевается нечто. Он проглотил чуть теплую жижу и встал: "Спасибо. До скорого, Уолтер..."
Но Уолтер потянулся к нему и взял его под руку. "Давай поговорим о Копях Пропавшего Голландца. ("О чем?") Об испанских сокровищах. ("Я не...") Пишется э-эл-вэ-е-два эл", - с хитрым и в то же время ликующим видом сказал Уолтер.
Дон тяжело опустился на сидение.
- Не знаешь, что подразумевается под этими образными выражениями? Странно. Вчера знал. Собственно говоря, ты их сам придумал, - сказал Уолтер, поджав губы и подло забавляясь. Он освежит кое-что в памяти Дона, Вчера вечером м-р Уайт спросил Дона, откуда у него столько сведений о временах, когда делали деревянных индейцев. Дон рассмеялся. "Пожилой старатель, с которым я подружился, оставил мне карту, где отмечены Копи Пропавшего Голландца, - сказал он, размахивая стаканом. - Испанские сокровища".
Озадаченный м-р Уайт спросил, что он имеет в виду, а Дон ответил: "Это несложно. Просто надо обойти вокруг лошадей". Так что же, что именно подразумевалось под этими словами Дона?
- Уолтер, я, вероятно, был пьян.
- О да, ты был пьян, это точно. Но in vino veritas... Так вот, я все это весьма тщательно обдумал, Дон. По-моему, "старая крыса пустыни", о которой ты упоминал, и есть тот самый Элвелл, который поскользнулся на льду поза-позапрошлой зимой. Которого ты отвез в больницу и регулярно навещал до самой его смерти. Я прав, Дон? Прав?
Дон сокрушенно кивнул. "Проклятый алкоголь", - сказал он вдобавок.
- Вот _теперь_ мы несколько продвинулись вперед, - сказал Уолт. _О'кей_. Теперь насчет этой карты с копями. Мне известно, что он оставил тебе эту чертову записную книжку. Это мне известно. Но я очень внимательно ее просмотрел и нашел всего лишь кучу накаляканных цифр, уравнений или как их, к черту, называют. Но ведь в ней было еще что-то, верно? То, что ты вынул. Что именно - до этого мы еще доберемся. Так... и как раз вслед за этим ты повадился ездить на отдых. Это вызвало у меня любопытство. Странная одежда, которую ты надевал.
Дон застыл в напряжении, он сидел в светлой чистенькой кухне и смотрел, как вздымается волна. Ничто не удерживало его в данном месте, только Мэри и дети, а он любил их с такой же самоотверженностью, с какой они любили его. Когда-то он обрадовался появлению Уолта; был счастлив, когда они поженились; несчастлив, когда подлинный характер Уолта заявил о себе; был очень доволен, когда представился случай предложить шурину "место". Дурные предчувствия, возникшие, когда некоторые люди и вправду изъявили желание приобрести бесформенные деревянные штуки, которые он сделал почти без всякой цели (ведь он понимал, что он не скульптор, а мастеровой), исчезли, стоило ему понять, что это идеальный способ содержания Мэри и детей.
