Ознакомительная версия.
«Вам разрешается выбрать себе один предмет», – информировал проционец.
Судя по тому, как дернулось мальчишеское лицо Сергея, на память ему, скорее всего, пришла старая картинка: европейский купец, разложивший побрякушки из крашеного стекла перед смуглым дикарем Океании.
– Что я должен за это отдать?
«Вы уже отдали», – прозвучало в мозгу.
Сергей повернулся к проционцу и уставился в безликую металлическую округлость шлема – туда, где у его собеседника должны были, по идее, располагаться глаза.
– Я ничего не почувствовал, – испуганно возразил он.
«Вы не могли почувствовать, – последовал беззвучный ответ. – Вы об этом не знаете. Вам это не нужно. Вы можете выбрать себе один предмет».
Совершенно сбитый с толку Сергей снова повернулся к наклоненной прозрачной плоскости, на которой были разложены инопланетные побрякушки. Присмотревшись, он понял, что никакой плоскости нет вообще и на чем разложены предметы – неясно…
Сергей поправил этюдник и спрятал руки за спину.
– Нет, – отрывисто сказал он.
«Вы ничего не хотите взять?» – Сергею показалось, что в беззвучной и бесстрастной речи проционца впервые скользнуло удивление.
– Не хочу, – подтвердил он. – Но если можно… Я хотел бы спросить вас…
Проционец отозвался не сразу.
«Спрашивайте».
– Что вы о нас думаете? – тихо проговорил Сергей.
Проционец молчал. Создавалось впечатление, что он колеблется. Округлая металлическая скорлупа шлема ничего, естественно, выразить не могла, и все же Сергей буквально чувствовал на себе внимательный заинтересованный взгляд.
«Идите за мной», – прозвучало наконец в мозгу, и проционец, видимо, решившись на что-то, шагнул к стене. С бьющимся сердцем Сергей последовал за ним.
Они шли по точно такому же коридору, только ковровая дорожка была здесь другого цвета. Последний поворот привел их в тупик, и проционец отступил в сторону, вежливо пропуская Сергея вперед.
Тот шагнул, и зеркальная слепая стена заколебалась перед ним, как поверхность воды. Сергей прошел сквозь нее и остановился, ничего не понимая. Он снова был в стеклянном вестибюле отеля, и на него – на этот раз без улыбки – смотрел швейцар с тяжелым полуразрушенным лицом. Сергей обернулся, хотел спросить, но спрашивать было некого. Стена.
Он не сразу сообразил, что по-русски это называется – выставить, а когда, сообразил – уткнул подбородок в грудь и зажмурился до боли.
Швейцар выжидающе смотрел. Когда же прозрачнобородый сопляк с этюдником, взяв наконец себя в руки, проследовал мимо него к выходу, швейцар озабоченно принялся изучать прямоугольный плафон на потолке. Потом сходил за тряпочкой и тщательно вытер дверную ручку, за которую брался Сергей.
* * *
Уже скрылся за елочками отель, а он все еще не смел поднять лица – шел, как после пощечины, и все пытался найти объяснение случившемуся. Может быть, проционец просто не захотел огорчать его? Или, может быть, им вообще запрещено говорить, что они о нас думают?.. В конце обсаженной елками аллеи Сергей чуть было не налетел на кого-то. За полшага до столкновения остановился, вскинул глаза и увидел прямо перед собой широкогрудого осанистого красавца в легкой импортной курточке. Плотная черная бородка, темные смеющиеся глаза. Незнакомец смотрел на Сергея с нескрываемым любопытством.
– Здравствуйте… – неуверенно проговорил тот. У него вообще была плохая память на лица.
Приветствие это сильно позабавило чернобородого.
– Здравствуйте, – любезно отозвался он и продолжал смотреть.
Сергей почувствовал неловкость и, поскольку дорогу ему явно уступать не собирались, попробовал обогнуть незнакомца, но тут же уткнулся в грудь второму, повыше. Этот чем-то напоминал друга Володю: утяжеленная нижняя челюсть и невыразительные скучающие глаза.
Слева за елочками мерцал холодный мрамор отеля да сияла часть металлической надписи: «… алакт…»
– Ну, показывай, – утомленно сказал Сергею тот, что повыше.
– Что «показывай»? – растерявшись, спросил Сергей.
Высокий глядел на него со скукой.
– В отеле был?
– Был…
– Показывай, что вынес.
– Ничего, – поспешно сказал Сергей. – Честное слово, ничего!
Чернобородый осанистый стоял рядом и с интересом слушал их беседу.
– Да что ж это мы посреди дороги? – мягко проговорил он, беря Сергея под локоток. – Прошу. Если это вас, конечно, не затруднит…
Красивое лицо его стало при этом очень серьезным, почти торжественным, глаза же как были – так и остались смеющимися. Втроем они поднырнули под еловые лапы и оказались на проспекте. У бровки, вся в льдистых отсветах, стояла большая светлая машина. Может быть, даже «мерседес».
– Вы разрешите? – вежливо осведомился чернобородый, забирая этюдник.
Здесь же, между елочками и «мерседесом», Сергей был обыскан быстро и бесцеремонно. Вывернутая куртка легла на край капота. Высокий изучал содержимое изъятого кошелька. Чернобородый присел над раскрытым этюдником.
– Да что за черт! – с досадой сказал высокий и, положив кошелек на куртку, снова взялся за Сергея. Тот не сопротивлялся, но лицо у него было скорее удивленное, чем испуганное, – он все еще отказывался верить происходящему.
– Куда дел?
– Ребята… – сказал Сергей. – Честное слово…
Сидя на корточках перед раскрытым этюдником, чернобородый озадаченно трогал пальцем тюбики с краской. Губы его то выпячивались задумчивым хоботком, то критически поджимались.
– А? – спросил он наконец у того, что повыше.
– Да свистит он, Курбаши! – взорвался тот. – Явно же в пополаме с кем-то работает! Сунул кому-нибудь, когда через площадь проходил…
– Кому? – последовал быстрый вопрос.
Высокий почему-то поперхнулся. Не дождавшись ответа, чернобородый красавец Курбаши перевел взгляд на Сергея:
– Что? В самом деле ничего?
Сергей посмотрел на раскрытый этюдник, на вывернутую куртку, на кошелек – и вдруг заплакал. Дошло наконец.
– А ну-ка тихо! – с угрозой надвинулся на него высокий. – Прокатиться захотел? Так вот она, тачка рядом…
– Болт!.. – укоризненно одернул его Курбаши. Он все еще сидел на корточках. Ему было так удобно. Долговязый Болт дернул углом рта и, сплюнув, отшагнул.
– Нам-то какое дело? – раздраженно спросил он, обращаясь в основном к Курбаши. – Взял он там, не взял… – И, видя, что всхлипывать Сергей почти прекратил, снова повернулся к нему: – Пойдешь сейчас в отель и скажешь проциону, что передумал. Раз был у них, значит, пусть, раскошеливается – положено…
– Нет… – Сергей замотал головой. – Я туда больше не пойду… Ведь они же меня… Они же нас… – Голос его прервался. Он зажмурился и стиснул зубы.
Ознакомительная версия.
