- И здесь вы вправе требовать для выполнения своих научных прихотей всё, что вам вздурится на ум... Доктор Сток, глагол "вздуриться" не ругательство, а формула высокого научного уважения, ибо дурь - это способность разума выйти за узкие межи обыденности. Дурь - душа истинной науки. Нет, ни один благомысленный человек по собственной воле никогда не покинет Нио, где созданы такие условия для осуществления любой его вдохновенной дури!
Хирон Спадавеккия, видимо, принадлежал к ораторам, он вспыхивал от собственных слов. Доктор Сток не захотел спорить. Интеллектуальные скачки в научном товариществе "Кони Армагеддона" приучили его к осторожности. Он знал, что о любое слово можно запнуться сильнее, чем о камень. Ибо камень видно издалека и, перескочив через него, с ним можно далее не считаться. А слово... слово порой и угрожающе увеличивает свое значение. Поэтому доктор Сток бодро сказал:
- Очень интересно, благодарю вас. Я хочу теперь познакомиться с предоставленной мне лабораторией. Ее номер, конечно, тринадцатый?
- Мы не осмелились бы предложить вам иной.
В одном Спадавеккия был полностью прав: лаборатория номер тринадцать являла собой совершенство. Все, что доктор Сток мог пожелать для своей научной работы, имелось в лучшем исполнении. Лаборатория состояла из одного экспериментального зала и двух подсобных комнат. Хирон Спадавеккия, проведя доктора Стока по всем помещениям, продемонстрировал отличное знание методики предстоящих опытов.
- Биологические растворы приготавливают в заготовительном цехе. Оттуда же получите живые ткани. В качестве подопытных используются кролики и мыши. Впрочем, можете требовать других животных, любые требования будут удовлетворены. Единственное исключение - человек. - Хирон Спадавеккия засмеялся, приглашая и доктора Стока повеселиться. - Человека мы не препарируем. Заказы производятся набором цифр на пульте, он стоит на вашем столе. Есть вопросы, доктор Сток?
Вопросов у доктора Стока не было, и Хирон величественно удалился - именно так про себя доктор Сток охарактеризовал его походку. Спадавеккия не ходил, не шагал, не передвигался, не перемещался, а шествовал. Если бы статую античного бога оживили, она, наверно, двигалась бы с такой же неторопливой величавостью. Хирон к тому же был кудряв, как бог, правда, не золотоволос, а черноват. Сток мысленно поязвил над ним и сел опробовать аппаратуру.
И спустя несколько минут для доктора Стока больше не существовало ни Хирона Спадавеккия, ни таинственного директора острова, с которым еще неизвестно как установятся отношения, ни других ученых на Нио, ни даже самого острова. Доктор Сток углубился в живую клетку, лавировал в путанице межмолекулярных связей, испытывал на прочность сложнейшие конструкции из сотен тысяч атомов. Все, о чем он мог только мечтать в своей жалкой университетской лаборатории, здесь полностью осуществилось. Расчеты, которые так покорили специалиста по экспериментальной метафизике Нормана Ковальского, Верховного Скакуна боевого научного товарищества "Кони Армагеддона", - эти казавшиеся столь смелыми и столь зыбкими расчеты обретали сейчас силу факта. Теория, выношенная в долгих борениях мысли, превращалась в реальную практику. "Невозможное стало возможным!" - подумал доктор Сток и сам удивился, что для формулы своего научного торжества выбрал оценку, какой генерал-профессор Лесли Говард Гордон охарактеризовал основное направление исследований на острове Нио. В совпадении был некий смысл, но доктор Сток не стал углубляться в него.
Он прервал опробование аппаратуры и, взволнованный, прохаживался по лаборатории. В нем противоборствовали мысли несовместимые. Он радовался и огорчался своему успеху. Радовался тому, что его гипотезы оправдались и осталось верным утверждение, что никто, никогда, нигде, никоим образом и ни для какой цели не использует его научного открытия, ставшего теперь экспериментальной реальностью. И огорчался тому, что первые же эксперименты в новой лаборатории доказали окончательно печальную истину, что все организмы на Земле сконструированы небрежно. Природа имела два миллиарда лет, чтобы довести до совершенства живую материю, выбрав какой-нибудь организм и методически дорабатывая его. Но она заторопилась рассеять по Земле бесчисленные виды жизни, множа в каждом одну и ту же недоработку. Если бы природа была разумным существом, доктор Сток строго прикрикнул бы на нее: "Не халтурь!" Он чувствовал себя правомочным столь резко классифицировать несолидность конструкторского творчества природы. Ведь так просто было сделать любую жизнь бессмертной, если бы природа задала себе изначально такую цель! И столь трудно ныне выправить допущенную в незапамятные времена небрежность. О бессмертии живой клетки свидетельствует - он выразится сильней: кричит! - каждый сегодняшний эксперимент. И он же, каждый эксперимент, скорбно утверждает: ничего не поправить! Если, конечно, не приступить заново к работе, которую природа начала два миллиарда лет назад, и не проделать ту работу снова да ладком. И не размазывать ее в миллиардолетия, а сгустить в десяток, ну, в два десятка лет!
Доктор Сток был исследователем честным и самокритичным. И, немного успокоившись, сказал себе: "Я по-настоящему еще не экспериментировал, я только опробовал аппаратуру. Первые результаты подтвердили мое ожидание. Но лишь многократно повторенные опыты дадут надежную основу для выводов. Завтра начну систематические исследования".
И чтобы преодолеть соблазн воротиться к рабочему столу, доктор Сток вышел из лаборатории. Он еще не познакомился с островом, надо пошагать по Нио. Острова - это клочки суши, повсюду окаймленные водой. Он выйдет на берег и пройдется вдоль воды. Если остров небольшой, он обойдет его кругом. Морским воздухом дышать полезно. Он слишком часто забывал совершать полезные прогулки.
Но, еще не выбравшись на берег - океан виделся в конце улицы, - доктор Сток позабыл, что намеревался проделать полезную для здоровья прогулку. Он остановился перед зданием, похожим на обширный сарай, с вывеской "Лаборатория ь 9. Производство искусственного божества". Доктор Сток вспомнил, что на Нио нет ничего тайного, и двинулся внутрь.
В помещении Сток увидел Арнольда Густавссона - вчерашнего самолетного пассажира, так сильно смахивавшего на преступника, выпущенного из тюрьмы в краткосрочный отпуск на волю.
- Любопытствуете, Альфред Сток? - спросил Густавссон хмуро. Он, оказывается, знал доктора Стока. Спустя еще немного времени Сток убедился, что его знают все, кого он встречает на острове.
- Немного есть, - осторожно признался Сток.
- Тогда идите за мной. Не высказывайте восторга громко. Божество легко раздражается. Эта единственная недоработка не дает возможности выпустить наше уникальное творение в свет.
