Самое забавное состояло в том, что никто из нас по-настоящему не испугался. Отчасти причиной тому была внезапность, с какой нас упаковали и отправили в путь, а отчасти и то, что о нас позаботились. Внутренность пузыря освещал свет, похожий на дневной и достаточно яркий для чтения.
Пухляк сидел и тревожился о внесенном за магазин Уинтропа задатке, который он потеряет, если вовремя не вернется. А я придумывал для Эдны объяснения, почему не вернулся домой к одиннадцати. Коробочки вверху и внизу гудели и бормотали. Шлюп стоял в воде совершенно неподвижно. Время от времени Пухляк покусывал ноготь, а я завязывал шнурок.
Нет, мы не были по-настоящему напуганы — чего, собственно, нам было бояться, сидя в лодке, окруженной мириадами крошечных искорок звезд? Но каждый из нас отдал бы на отсечение правую руку, лишь бы хоть украдкой заглянуть на сцену следующего акта.
— Есть одно утешение, если его можно так назвать, — сказал наконец Пухляк. — На расстоянии двух или трех миллионов миль от Земли имеется нечто вроде барьера, и эта штуковина вполне может через него и не пробиться. В газетах не писали, на что наткнулись космонавты, но мне кажется, что именно на такой барьер. Он их остановил, но не повредил корабли и позволил им развернуться и направиться к Земле. Нечто вроде... вроде...
— Вроде серой дымки, из которой сделан пузырь, — предположил я. Минуты две мы не сводили друг с друга глаз, потом Пухляк отыскал недогрызенный ноготь и занялся им, а я завязал оба шнурка.
Мы проголодались. В карманах не отыскалось ничего съестного, и от этого голод только усилился.
Пухляк перегнулся через борт и посмотрел в воду.
— Так я и думал. Эй, Пол, тащи удочку. Вокруг лодки плавает макрель. Должно быть, угодила сюда вместе с нами.
— Удочкой слишком долго. Я ее сейчас сетью. — Я разделся и схватил сеть. — Воды не очень много, и ей негде маневрировать. Но как быть с огнем? Не израсходуем ли мы весь кислород, если захотим ее поджарить?
— Нет, — покачал головой Пухляк. — Мы здесь уже давно, и воздух успел бы испортиться, если бы его не обновляли. Но он свеж, как и в самом начале. Не знаю, что здесь стоит за аппаратура, но она не только перемещает нас куда следует, наигрывая специально для тебя «Твоя мама из Ирландии?», но и накачивает внутрь свежий воздух и удаляет отработанный. Правда, если ты меня спросишь, откуда она берет в космосе кислород и азот...
— Даже не собирался, — заверил я его.
Заметив небольшую, около фута длиной, макрель, я шагнул в воду и нырнул, держа сеть наготове. Я очень неплохо плаваю под водой.
Очень неплохо, но макрель оказалась пловцом получше. Больше практики, сами понимаете. Я дурак дураком бултыхался с сетью, отталкиваясь ногами то от киля, то от серой стенки пузыря, а макрель вертелась вокруг. Под конец ее поведение стало и вовсе оскорбительным — она просто пятилась хвостом вперед в аккурат за пределами досягаемости сети.
Я вынырнул, глотнул воздуха и забрался обратно в шлюп.
— Уж больно она шустрая, — пояснил я. — Сейчас достану удочку и...
И запнулся. Мне снова захотелось сглотнуть.
Пухляк сидел в кокпите, и видок у него был такой, словно он отшиб себе задницу. Перед ним стоял целый взвод тарелок, шесть стаканов и две белоснежные салфетки с разложенными на них ножами, вилками и ложками.
Я увидел два стакана воды, два стакана молока и два стакана пива. Тарелки заполняла еда: грейпфрут, суп, отбивные с картошкой фри и зеленым горошком и мороженое на десерт. По две порции всего. Обед нашей мечты.
— Это все появилось из ящика сверху, — пояснил Пухляк, пока я неуклюжими пальцами напяливал одежду. — Я услышал щелчок и посмотрел вверх, а оттуда стопочкой спускаются тарелки. Коснулись палубы и сразу аккуратненько расставились.
— По крайней мере кормят нас хорошо.
Пухляк скорчил мне гримасу:
— А где тебе еще подадут обед, о котором ты мечтал?
Мы вооружились ложками и вилками и принялись за дело. А что нам еще оставалось? Еда оказалась вкуснейшей и безупречно приготовленной. Напитки и мороженое были холодными, а грейпфрут охлажденным. Когда мы закончили, раздался новый щелчок. Сперва спустились три сигары — помню, я курил такие на дне рождения Луизы Капек, и из всех, какие я когда-либо пробовал, они мне понравились больше всего, — а следом и коробка с любимым жевательным табаком Пухляка. Когда вслед за табаком пушинкой опустились спички, мы перестали пожимать плечами; правда, Пухляк некоторое время что-то бормотал себе под нос.
Я успел до половины выкурить первую сигару, и тут Пухляк резко выпрямился:
— У меня идея.
Он взял пару тарелок и швырнул их за борт. Мы стояли и смотрели, как они тонут. Перед самым дном тарелки внезапно исчезли. Раз — и нет тарелки. Примерно в двух футах от нижней коробочки.
— Значит, вот что происходит с отходами.
— Что? — не понял я.
Пухляк сверкнул на меня глазами:
— Да вот что.
Тем же путем мы избавились и от остальной посуды, но по предложению Пухляка оставили себе ножи.
— Нам может потребоваться оружие, когда мы окажемся... там, куда летим. А вдруг эти типы захотят нас препарировать или пытками вырвать информацию о Земле?
— Если они умеют делать такие пузыри, то неужели ты думаешь, что мы сумеем их остановить? И чем — ножичками, которые они для нас сделали из пустой пустоты?
Но все же ножи мы оставили.
Макрель мы оставили тоже. Как домашнюю зверушку, то бишь рыбешку. Если нас и дальше станут так кормить, то кому придет в голову съесть эту макрель? И вообще, нас в пузыре всего трое, так что нам следует держаться вместе. Макрель это тоже почувствовала, потому что начала всплывать к поверхности, когда мы подходили к борту. Мы с ней стали добрыми приятелями, и я бесплатно кормил ее прихваченной для рыбалки наживкой.
Часа через четыре — а может, и через пять, потому что ни у меня, ни у Пухляка часов не было, — коробочка снова щелкнула, и сверху спустился такой же обед в комплекте с теми же причиндалами. Кое-что мы съели, остальное покидали за борт.
— А знаешь, — признался Пухляк, — если бы не эта бесконечная «Твоя мама из Ирландии?», я бы сказал, что мне здесь нравится.
— Да, она мне тоже надоела. Но ты что, согласился бы без конца слушать «Я бесконечно выдуваю пузыри»?
Земля давно превратилась в яркий и медленно уменьшающийся диск, но никто из нас не мог утерпеть и время от времени украдкой на нее поглядывал. Эти взгляды были напоминанием о моей лавочке и Эдне, о бензоколонке Пухляка и задатке за магазин Уинтропа. Наш дом среди планет и галактик.
Когда нам захотелось спать, мы спустили паруса, от которых все равно не было никакого толку. Мы сложили их в некое подобие матраца и, добавив пару лежавших в кокпите одеял, устроили себе царскую постель.
