- Смотри, какие у того типа волосы замечательные, -сказала она, кивая куда-то в сторону. - Темно - золотистые... Интересно, он их красит?
Фил взглянул в указанную сторону.
- Красит. У него и рожа, не как у рыжего.
- Это они у них, по-твоему, какие?
- Белые, красные и в конопушку. Рыжий, он бледный, как упырь. Боишься их? - и тут же прикусил язык, пока отказывая себе в праве на помешательство.
- Приводи, посмотрим, - слегка заинтересовалась Кэсси. - А вон тетка большая, с такой...
Вот так она, к огорчению Фила, восприняла приглашение расслабляться слишком буквально. Интеллектуального разговора не получалось.
Они танцевали подо что-то медленное и красивое. Фил, обладатель острой челки до подбородка, изредка прерывал разговор, сдувая ее носа. Кэсси смотрела куда-то сквозь него, отвечая невпопад. Мимо несколько раз проходила тетка в длинном белом шарфе, за который безумно хотелось дернуть... Это тоже нельзя было назвать похвальным желанием, и, додумав до этого места, Кэсси решила отвлечься и продолжить незаладившийся разговор.
- А теперь этот рыжий пьет текилу... Ты любишь текилу? У меня от нее язык болит...
- Я люблю пиво, - сказал Фил.
- Я тоже люблю пиво, - подхватила Кэсси. Что бы еще сказать? - Оно замечательное! А когда оно высыхает, оно становится липким...
Фил потихонечку изнывал. Изнывая, он взглянул в угол, где рыжий только что допил текилу. И, как на крапиву, напоролся на туманный и вязкий, как летаргия, взгляд. Напряженные нервы среагировали мгновенно - он отступил туда, где толпа была гуще и тут же, пытаясь унять некстати участившееся сердцебиение, глянул снова.
- Это мы куда? - поинтересовалась слегка опьяневшая Кэсси. Она тоже оглянулась и снова инициировала беседу.
- А вон рядом с рыжим сидит такой тип с остреньким носом... Осанка редко встретишь. Текилу не пьет. Наверное, не любит. Или у него тоже чего-то болит...
- Терпеть не может... Пошли домой, - Фил нервно кусал губы, увлекая девушку к выходу. Перед его внутренним взором еще долго стояло это до ужаса знакомое лицо с серыми удлиненными глазами...
Возникла трусливая мысль - послать на фиг сокровища, взобраться днем в обиталище этой твари... Где-то он там видел ставни, вряд ли фальшивые.
Половину следующего дня искатель кладов боролся с собой, наконец все же взял инструменты и двинулся в замок.
- Кэсси...
- У?- донеслось из сада.
- Если я не вернусь...- Фил вздохнул, потом огляделся. Почему это он должен не вернуться? Погода ясная...- Впрочем, я вернусь.
- Ну, как хочешь, - неподобающе разочарованно протянула Кэсси.
А когда он поднимался по лестнице на второй этаж, на ступеньках, прямо на своем пути он увидел рыжего, который разговаривал с красивым брюнетом в клубном костюме. Вернее, если бы он в тот момент, и в пару предыдущих, разговаривал, Фил бы так неожиданно на них не напоролся. А они, вероятно услышав его раньше, чем он их, стояли и следили за его приближением. Рыжий - озадаченно, костюм - презрительно сощурившись.
- Куда путь держишь? - насмешливо спросил брюнет.
- А то ты не знаешь, - угрюмо ответил Фил. Его, как придурковатого кладоискателя, знали все.
- Что-то ты здесь уже не первый раз по-моему.
- Так ведь бабки-то кончились, - объяснил Фил.
Брюнет зевнул и оглядел потолок. Фил смотрел на него и понимал, что можно идти назад.
- Иди-ка ты отсюда, - вспомнил о нем брюнет. - Или нет, подожди, сказал он, с нехорошей улыбочкой залезая правой рукой под левую полу пиджака.
- Я лучше пойду, - произнес Фил, стараясь без излишней спешки, но все же быстро оказаться вне зоны его досягаемости.
Хоть Фил и понимал, что гангстер - не статуя, на одном месте стоять не будет, но в тот день больше не пытался прорваться в гости к своему фантому.
А вернувшись домой, всерьез подумал, а не смотаться ли на материк за останками св. Ипполита, но, рассудив здраво, ограничился увешиванием себя серебром и другими, если верить архиву, полезными вещами. Даже обруч на голову надел, что оказалось очень удобно, и к тому же должно было, в случае чего, защитить от вмешательства мысли, буде таковые у него возникнут.
4. Лужа.
- Фил, у тебя есть... Что это с тобой? - Кэсси остановилась на пороге, пристально разглядывая Фила.
- Все тебе скажи...
- Так, - она остановилась, наматывая на палец прядь волос, - Последнее время ты без умолку твердил об этом, а теперь у тебя еще и прикид соответствующий. Признайся - лечился?
- Нет, - скривился кладоискатель.
- Значит пора. Прямо так пойдешь, или переоденешься?
- Никуда я не пойду... Нравится мне так ходить.
- Когда человеку что-то нравится, он так на дверь не оглядывается, Фил!
- Ты что-то хотела, - напомнил Фил.
- У меня чайник сломался, а наверху плиты нет. Она есть только у тебя, а ты сошел с ума. Как я теперь чаю попью?
- Признай меня нормальным, тогда дам кипятку.
- Низкая цена за огромное усилие, Фил. Я попробую провернуть это дело, если ты мне поможешь.
- Это как? - не понял Фил.
- Колись... Все, от начала и до конца.
Фил снова оглянулся на окна.
- Времени нет. Вдруг он придет, а я тут тебе доказываю... Как я буду выглядеть после этого?
- Честно говоря, - Кэсси критически его осмотрела, - ты и перед этим выглядишь интересно. Он будет заинтригован.
- Он знает обо мне...Тебе лучше уйти, если хочешь жить.
- Ну, сие условие проигнорировать нетрудно... Так расскажешь, или нет?
Фил покусал свисавшую через обруч челку, опасливо посмотрел в окно, где уже зажглась томным светом вечерняя звезда, все увеличивающая свою яркость в темнеющей сини, на чернеющие заросли роз и крапивы у забора, на свое отражение и, наконец на Кэсси, заинтересованное выражение которой льстило неимоверно.
Уйму лет назад, когда Эста Гирран, необычайно приятная женщина с лазурными глазами и русой косой рассказывала своему маленькому сыну сказки, она и предположить не могла, что через пару столетий кто-то повторит вступление к ним почти слово в слово.
Фил за короткое время обратил в слова все, что почерпнул за месяц в архиве. О том, как завлекают вампиры своих жертв сладкими речами, как выбирают их перед этим из бесчисленного сонма людского, как разговаривают с жертвой своей, остро наслаждаясь ее вниманием, как, завладев этим вниманием безраздельно, испытывают боль от биения чужого сердца, и как велика в них становится жажда разрушить, разобрать единение души и тела, впустить в себя эту переставшую быть чуждой жизнь... И они пьют кровь - все, что они могут, чтобы получить на краткое время иллюзию обретения жизни. Но душу им удержать не под силу - она возвращается к Создателю, а разрушитель обретает лишь воспоминания о ней... И остается он снова один, обретший и опустошенный, разочарованный и сожалеющий. Но в этот миг он слышит как растет трава и мигают звезды, как раскрываются ночные цветы и высыхает земля, как проплывают облака тумана над заводью скользя в изменчивых лучах бледного света...Тогда он неуязвим.
