- Мы разве можем? - переспросила Ольга.
- Легче, чем ты превращаешь электронный сигнал в легкий ужин, - вполне сносно произнес Гийом.
- Тогда почему нам не позаботиться о том, чтоб Земля перестала быть им чужой?
- Да. А как?
- Надо подумать. - Оля встала, и тележка, восприняв это как сигнал к отъезду, укатила. Молодой женщине очень хотелось найти выход. Назло тугодумам-мужчинам, занятым больше физикой вопроса, чем психологией. Назло Айе, у которой нет и не может быть собственного мнения, пока она не испытает счастливой боли материнства. Даже назло себе, своим попыткам сходу разрубить узел. - По-моему, тут дело в том, чтобы каждому из них вернуть настоящее детство. Повторить новое детство на Земле. И чтоб обязательно с мамой. В семье...
Она покраснела. Судя по тому, как потеплели глаза Анта, истина лежала где-то близко.
- Мы подбирались к этой мысли, - тихо сказал Ант. - Разные семьи на всех материках. И матери тоже разные.
- Хорошие, - упрямилась Оля.
- Конечно же, хорошие. Но главное - разные!
Ант подошел к Оле, крепко обнял за плечи. И это опять значило много больше, чем он сделал и сказал. По крайней мере одно наверняка: вот у их Тошки мама вполне-вполне на уровне!
- Значит, все? Вопрос решен?
- Маленькая деталь, - Гийом поерзал на стуле. - Нам нужно моральное оправдание, почему мы вынуждены скрыть свой эксперимент от человечества?
Оля вопросительно взглянула на мужа.
- Штурман прав, - пояснил командир. - Какая же мать согласится воспитывать подкидыша наравне с собственными детьми? Либо не сможет до конца скрыть - не брезгливость, нет, - настороженность к чужеродному малышу. Либо заласкает хуже, чем на его родной планете. И уж, разумеется, не шлепнет лишний раз, даже если ребеночек по земным меркам этого сильно заслуживает. Иными словами, возникнет проблема доброй мачехи. А мы должны заведомо исключить исключительность. Не беречь их от малых горестей - от ожогов, заноз, падений и шлепков. То есть от того, чем обделила их Альциона. Напрашивается вывод: матери не должны знать об их происхождении. Соседи любой степени отдаленности тоже. Следовательно, никто-никто на Земле...
- А сами они? - не выдержала Айя.
- Тем более! - жестко ответил командир. - Им хватит забот с теми генетическими особенностями, которыми они несомненно отличаются от землян. Но тут, я полагаю, найдется достаточно желающих объяснить отклонения мутациями. А к совершеннолетию мы предоставим им информацию, которую имеют сегодня "солнечные зайчики". Но она належится на сформировавшуюся, общественно полезную личность. За ними останется право выбора: отдать новой родине знания и неизвестные нам таланты или вернуться в Плеяды искать соплеменников. Сегодняшняя субпространственная одежка и тогда будет им впору, и, может быть, им суждено будет заново организовать свой разбросанный по Вселенной народ. Во всяком случае "зайчики" уйдут друзьями, оставив у нас на Земле сердца.
- А они согласятся? - Оля робко взяла в руки коробочку - ненадежное жилище для двух сотен богов, принятое ими в качестве добровольного и совершенно условного места обитания.
- Попросим ответить гостя! - Гийом озорно подмигнул Ольге. - Пти! Эй, Пти!
Пти войти в контакт не соизволил. Прикорнув на потолке, он по всем признакам дремал.
- Тут такая петрушка получается! - Леша с сожалением отложил потускневший карандаш. Он разучился говорить, не рисуя, но коли начал, приходилось заканчивать. - Когда мы их нашли, они были почти без сознания от страха. И очень обрадовались, что кто-то примет за них решение, к чему они природной склонности не имеют. Переложив на нас ответственность, они снова поуспокоились и могут без зазрения совести резвиться.
Зямчиков хотел еще кое-что добавить, но вдруг зажал рот обеими руками, покраснел и несколько раз взглянул на потолок.
- Не в то горлышко попало? - Айя заботливо стукнула его ладонью по спине.
- Фу, черт! Он говорит, что доверяет нашему разуму. Что еще один такой приступ страха попросту сведет их с ума. Они вынуждены изгнать страх из диапазона своих чувств. Кроме того, им больше не хочется быть детьми.
- Ты о ком, Леша?
Зямчиков повернулся к Оле и сердито пояснил:
- О Пти. О ком же еще?
- Это н-называется из м-мозга в мозг? А почему он не э-захотел с-сказать всем? - язвительно спросил штурман.
- А п-потому, - передразнил Леша, - что мой мозг ему больше подходит!
- Насколько я понял, что бы мы ни предложили, все им придется по душе? - уточнил Ант.
- Если, разумеется, в т-таком т-тельце есть д-душа! - мстительно проворчал Гийом.
Все давно стояли кружком и ждали последней точки, завершающего спор штриха. Ант, все еще сгорбившийся, несвободный, внутренне закрученный вдруг потер указательным пальцем переносицу и медленно произнес:
- Надеюсь, мы поступаем верно. А иначе какие права у нас пятерых распоряжаться судьбами двух цивилизаций?
Никому не хотелось снова начинать разговор, и взгляд его натыкался на одинаковые чуть виноватые улыбки друзей. Мысли как-то сразу разбежались. Оля поймала себя на том, что Айя слишком пристально смотрит на командира; конечно, не дело это - такая вот симпатичная девочка уже два года летает с Антом, а за такой срок мало ли что может быть между ними! Но вдруг сама себя устыдилась и громче, чем это вызывалось необходимостью, сказала:
- Что же, разве-мы здесь - не человечество? Каждый человек - атом человечества. И все, что полагается целому, он должен носить в себе всегда!
- Лучше, пожалуй, не скажешь! - Командир выпрямился, и все облегченно вздохнули.
Дело было не в том, что Оля заново открыла кому-то глаза на мир. Каждый в принципе думал так же. Но важно, чтобы кто-нибудь рядом вслух повторил твои собственные мысли.
Ант открыл коробку и выпустил зайчиков пастись по стенам кабинета. Пти радостно прыгнул им навстречу.
По середине мостовой брела девушка с сумкой на длинном ремне. Транспорта было еще мало, и ей никто не мешал.
- Нонка! - окликнули ее.
Девушка подняла голову, долго всматривалась и вдруг заулыбалась:
- А, Оля! Я так задумалась, никого не вижу. На работу?
- Конечно. А тебя уж я не спрашиваю...
- И напрасно. Это мое вечернее дежурство так затянулось...
- Что случилось?
- И не говори! Ужасная ночь. Вся Снегиревка буквально спятила.
- Да в чем дело, наконец?
- Устала я смертельно. С ног валюсь. Представляешь, двадцать четыре пары близнецов принять! Причем ни у одной мамочки врачи не предсказывали второго ребеночка!
- Невероятно!
- Что ты! Аркадий Иванович, когда его из постели вытащили, рвал и метал. Я, говорит, этого так не оставлю. Добьюсь, говорит, чтобы всех послали на переквалификацию!
