-Девочка, да ты действительно пьяна.
-В стельку, - радостно согласилась я. - Я начинаю читать стихи примерно на той же стадии, когда нормальные люди лезут в драку или горланят песни.
-Не надо в драку. - Он снова наполнил стаканы. - Однажды ты уже постреляла в моем заведении - хватит. Терпеть не могу отскабливать со стен мозги посетителей.
-Как будто ты сам этим занимаешься.
-Еще не хватало самому руки пачкать, - хмыкнул он. - Но есть еще одна проблема: поскольку явных мерзавцев, кроме меня, здесь не наблюдается, значит, драться полезешь ко мне - тогда вышибала схватится за пушку, и независимо от того, чьи мозги окажутся на стене, я потеряю либо хорошего вышибалу, либо женщину, на которую у меня определенные виды.
-Кто-то обещал сменить тему. - Напомнила я.
-Ладно. Вернемся к несовершенству мира: Если память мне не изменяет, дальше было так:
And guilded honour shamefully misplaced,
And maiden virtue rudely strumpeted,
And right perfection wrongfully disgraced4
Я подобрала отвисшую челюсть, честно призналась:
-Убил. Наповал.
Опрокинула стопку, закашлялась. Пожалуй, хватит.
Мориарти от души рассмеялся:
-Бывает. Кстати, раз уж зашла речь - как у тебя обстоят дела с "maiden virtue"?
-Вопрос несущественен и недостоин ответа. - Фыркнула я. - Слушай, уймись уже, а?
Он ухмыльнулся:
-И не подумаю. Если бы тебя действительно раздражали мои домогательства - давно бы взяла бутылку и ушла домой.
А ведь прав, черти бы его взяли. Мало того, от давешней меланхолии не осталось и следа. Причем дело было не в количестве выпитого. Дело было в сидящем напротив мужчине, взгляд и интонации которого превращали даже самый невинный диалог - впрочем, нашу беседу едва ли можно было назвать невинной - в двусмысленную игру. И - черт! - мне это нравилось.
Отец так и не узнал с кем я лишилась невинности, впрочем, я не уверена, что его вообще интересовала эта деталь моей жизни. Нет, я не была влюблена - просто хотелось быть "как все", да вечное любопытство, которое когда-нибудь точно не доведет до добра. От самого процесса осталось лишь ощущение неловкости и недоумение - что, и из-за вот этого столько шума? Да еще грустная усмешка потом, когда он, отводя глаза, сказал - мол, запись с камеры успел стереть до того, как ее обработали, никто ничего не узнает. Не надо давать повода для сплетен.
Второго раза не было.
Я вцепилась в очередную рюмку, отмахиваясь от воспоминаний. И когда успел подлить? На какое-то время над столом воцарилось молчание.
- Happiness is a warm gun, - вдруг промурлыкал Мориарти, вроде бы себе под нос, но достаточно громко для того, чтобы я услышала.
Happiness is a warm gun, momma
When I hold you in my arms
And I feel my finger on your trigger
I know nobody can do me no harm
Because happiness is a warm gun.5
Я выругалась. Заглянула в глаза - они смеялись, но было во взгляде что-то, от чего мурашки пробежали по позвоночнику.
-Мориарти, кончай голову морочить. Кто ты?
-Девочка, информация стоит дорого, - ухмыльнулся он.
Я облизнула враз пересохшие губы:
-Твоя цена?
Он перегнулся через стол, сразу оказавшись слишком близко:
-Ты знаешь.
Я не могла оторвать взгляда от его глаз.
- All that I have to say has already crossed your mind
-Then possibly my answer has crossed yours, - негромко проговорил Мориарти, коснувшись моей щеки
-You stand fast?
-Absolutely.6
-Согласна, - сказала я внезапно севшим голосом. - Но сначала информация.
-Тогда мне нужен аванс.
Я мимолетно дотронулась до его губ, чуть улыбнулась:
-Этого хватит?
-Нет, - ухмыльнулся он. - Провел кончиками пальцев по щеке, притянул ближе, поцеловал - всерьез, так, что после того, как он, наконец, отпустил, я едва перевела дыхание. Откинулся на спинку стула, поигрывая пустой рюмкой.
-Думаешь, ты первая, кому пришлось делать ноги из убежища по милости смотрителя? При его милой манере избавляться от всего, что он сочтет угрозой?
Вот как. Неожиданно...
-А ты-то что с ним не поделил?
-Власть, - хмыкнул Мориарти. - Мы оба были молоды, честолюбивы и хотели эту должность. Он выиграл. Подробности теперь не важны за исключением той, что сматываться пришлось едва ли не в чем мать родила. Сменил имя. Дальше неинтересно.
-Еще как интересно.
Прозвучало это не слишком-то убедительно, потому что думала я сейчас отнюдь не о том, как Мориарти умудрился выжить, оказавшись вышвырнутым из тепличного рая убежища. Он снова ухмыльнулся, подавшись вперед:
-Девочка, не пытайся тянуть время. - Встал, протянул руку:
-Пойдем.
Я поднялась навстречу, опершись о протянутую ладонь, медленно, точно завороженная. Мир сузился до почти незнакомых глаз, в которых плясало вожделение, голоса с теплыми бархатными нотками, почти осязаемо пробегающими по коже и колотящегося в горле сердца.
За спиной закрылась дверь, проскрежетал замок. Я обернулась, присела на край стола, наблюдая. Мориарти расстегнул перевязь с пистолетом, бросил ее на стул, вроде бы небрежно - но так, что добраться до оружия можно было в любой момент. Непослушными руками расстегнула ремень от чехла винтовки, поставила ее, прислонив к тому же стулу - для этого пришлось шагнуть навстречу. Отшатнулась обратно, вцепившись в столешницу и чувствуя себя донельзя неуютно. Как вообще принято вести себя в подобных случаях?
Он не торопясь приблизился вплотную, приподнял мой подбородок, вгляделся в лицо:
-Если все так страшно, проваливай. Насиловать перепуганных девственниц - не в моем вкусе.
-Я не..., - голос сорвался, пришлось откашляться. - Я не боюсь.
-Врешь. - Мориарти издевательски улыбнулся, придвинулся совсем близко, так, что я ощущала его дыхание на лице. - Подумать только, женщина, в одиночку забравшаяся в здание, полное мутантов, только потому что на крыше застряла компания рейнджеров, забивших эфир просьбами о помощи... что эта женщина испугается голого хуя.
Я вспыхнула.
-А у тебя есть чем напугать?
-Сейчас увидишь. - Пообещал он, склоняясь к губам.
Сперва легко, едва касаясь, потом чуть настойчивей, а потом я сама целовала его, запустив пальцы в волосы и прижавшись всем телом. Дальше время то неслось, то замирало стоп-кадрами - вот исчез мой комбинезон и я сижу на столешнице, изгибаясь под скользящими по телу руками, ощущая бедрами грубую ткань его джинсов. Вот пальцы путаются в петлях застежки на его рубахе и, не выдержав, я просто дергаю полы - пуговицы покатились по полу. Вот мы уже перебрались на кровать, и ничего уже не важно кроме ритма стремящихся навстречу друг другу тел и того неведомого, что растет внутри, вырываясь с криком. И бездумная, бесшабашная легкость потом.
Потом мы разговаривали, позабыв одеться, и снова пили, и снова время сходило с ума...
