Неожиданно оса бросилась прямо на паука; тот перевернулся на спину, то поджимая лапки, как будто собирая их в кулак, то нанося ими удары. Казалось, что теперь оба схватились врукопашную.
- Все, теперь он попался, - пробормотал спутник Эллен. Она видела его напряженное лицо, он был полностью поглощен схваткой.
Взглянув вниз еще раз, она увидела, что паук лежит без движения, а оса осторожно двигается вокруг него.
- Он убил его, - сказала Эллен.
- Она убила, это оса-самка, - поправил ее Питер. - Но паук не мертв, он просто парализован. Оса хочет удостовериться, что он полностью под ее контролем, прежде чем продолжить свое дело. Сейчас она выкопает ямку, оттащит туда паука, затем отложит личинку прямо на него. А пауку ничего не останется, кроме как лежать в доме своего врага и ждать, пока личинка не вылупится из яйца и не начнет поедать его. - Снова эта улыбочка.
Эллен поднялась.
- Конечно, он ничего не чувствует, - продолжал Питер. - Этот парализующий яд лишает его чувствительности. Более развитое существо мучилось бы страхом перед будущим, думало о неизбежности смерти - но он ведь только паук. А о чем может думать паук?
Эллен пошла прочь, не говоря ни слова. Она думала, что он последует за ней, но, оглянувшись, увидела, что он по-прежнему сидит на корточках, наблюдая за осой-победительницей.
Зайдя в дом, Эллен немедленно заперла за собой входную дверь, затем обошла все вокруг, запирая все остальные двери и проверяя окна. Хотя она подозревала, что тетя дала Питеру ключ от дома, ей не хотелось быть захваченной врасплох. Она как раз запирала боковую дверь рядом с тетиной спальней, когда услышала ее слабый голос:
- Это ты, золотко?
- Это я, тетушка Мэй, - сказала Эллен, не будучи уверена в том, кто подразумевается под "золотком". Разрываясь между жалостью и отвращением, она все же заглянула в спальню.
Лежа в постели, тетя слабо улыбнулась ей.
- Я теперь так быстро устаю, - сказала она. - Думаю, мне лучше провести остаток дня в постели. Что еще остается для меня в этом мире, кроме ожидания?
- Но, тетушка, я могу вызвать машину и отвезти вас к врачу - или, может быть, мы найдем врача, который согласится приехать сюда.
Мэй отрицательно качнула седоволосой головой.
- Нет, нет. Врачу здесь делать нечего. В мире нет лекарства, которое мне помогло бы.
- Хотя бы что-нибудь, что облегчило бы ваши страдания...
- Дорогая, я почти ничего не чувствую. Совсем никакой боли. Пожалуйста, не беспокойся обо мне.
"Она выглядит такой изможденной, - думала Эллен. - Как будто все силы в ней иссякли". Глядя на крохотное тело, погребенное под одеялами, она чувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Она бросилась на колени перед кроватью.
- Тетушка Мэй, я не хочу, чтобы вы умирали!
- Ну, ну, - ласково сказала Мэй. - Не терзай себя. Сначала я тоже переживала, но потом это прошло. Я смирилась с тем, что должно случиться, и ты должна смириться. Ты должна.
- Нет, - шептала Эллен, прижимаясь лицом к постели. Ей хотелось обнять тетю, но она не осмеливалась, смущенная ее неподвижностью. Если бы тетя протянула руку или повернула голову - она бы расцеловала ее, но сама сделать первый шаг не решалась.
Наконец Эллен перестала плакать и подняла голову. Глаза тети были закрыты, она дышала медленно и мерно. Эллен решила, что она уснула, и тихо вышла из комнаты. Как же ей хотелось увидеть отца или хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поделиться своей печалью.
Остаток дня она провела, читая или бесцельно бродя по дому - думая сначала о Дэнни, потом о тете, потом об этом неприятном странном Питере и страдая из-за сознания своего бессилия. Снова поднялся ветер, и старый дом начал скрипеть, еще больше действуя ей на нервы. Почувствовав себя запертой в гниющей туше этого дома, словно в ловушке, Эллен вышла на крыльцо. Облокотившись на перила, она не сводила глаз с серовато-белого моря. Ей был приятен ветер, бивший в лицо, и даже скрипение балкона над головой, когда она здесь стояла, уже не нервировало ее.
Она перевела взгляд на деревянные перила и машинально поддела ногтем торчащую щепку. К ее удивлению, отломилась не одна щепка, а целый кусок плохо покрашенного дерева, обнажив внутренность перил - мягкую и пористую, как губка. Сначала ей показалось, что дерево шевелится. Эллен бессмысленно уставилась на него - и поняла, что древесина кишит термитами. Вскрикнув от отвращения, она попятилась при виде этого мира, случайно приоткрывшегося перед ней, тут же вернулась в дом и заперла за собой дверь.
Стемнело. Эллен затосковала по ужину в теплой компании. Она вспомнила, что не слышала ни звука из тетиной комнаты с тех пор, как оставила ее там спящей этим утром. Эллен зашла на кухню и, посмотрев, что можно приготовить на ужин, отправилась будить тетю.
В комнате было темно и неестественно тихо. Дурное предчувствие остановило Эллен на пороге. Напряженно вслушиваясь и ничего не слыша, она поняла, почему эта тишина была так тревожна: Мэй не дышала. Эллен включила свет и бросилась к постели. - Тетушка Мэй, тетушка Мэй, - повторяла она уже без всякой надежды. Она схватила ее холодную руку, пытаясь нащупать пульс, затем приложила голову к ее груди, сдерживая свое дыхание в надежде услышать биение ее сердца.
Ни звука. Мэй была мертва. Эллен сползла на пол, опустившись на колени перед кроватью, по-прежнему держа тетину руку в своей. Она смотрела на ее неподвижное лицо - закрытые глаза, отвисшая нижняя челюсть - и чувствовала растущую боль и горе.
Сначала ей показалось, что это капля крови. Темная и блестящая, она появилась на нижней губе Мэй и медленно потекла из уголка рта. Ошеломленная, она смотрела, как капля отделяется от губы и движется вниз по подбородку, не оставляя за собой следа. Наконец Эллен поняла, что это такое. Это был маленький блестящий жучок, не больше ногтя на мизинце. И пока Эллен смотрела на него, второе крохотное насекомое медленно выползло на губу мертвой Мэй.
Эллен попятилась на четвереньках назад, прочь от кровати. По коже побежали мурашки, желудок скрутило, в носу, казалось, застыл ужасный запах. Кое-как она поднялась на ноги и выбралась из комнаты, чувствуя головокружение и тошноту.
В холле она прислонилась к стене и попыталась собраться с мыслями.
Мэй была мертва.
Перед ее мысленным взором снова возник ручеек из черных насекомых, струящийся из мертвого рта.
Она застонала и, стиснув зубы, постаралась направить свои мысли в другое русло. Не было этого. Она не будет об этом думать.
Но Мэй была мертва, и с этим нужно было что-то делать. На глаза наворачивались слезы, но Эллен смахнула их нетерпеливым движением. На это нет времени. Что толку плакать? Нужно думать. "Вызвать на дом похоронную службу? Нет, сначала врача - обязательно, даже если никаких сомнений не осталось..." Врач скажет, что нужно делать и кого известить.
