Сегодня Блюдога украшали орнаменты из зеленого лайма и сливы, пересекавшие по диагонали белые просторы его лицо. Блюдог не сказал ни слова, но его глаз масляно блестел. Он поднял огромную руку к наглазной повязке и энергично захлопал, показывая при каждом движении черную яму под ней. Кемрин судорожно отключил питание видеофона.
Он отправился домой и выпустил Лейлу. Когда она увидела его лицо, её обычная улыбка поблекла. — Что случилось?
Он бросился в кресло. — Я мертвец. Они отменили Веллигона.
— Мне жаль… Прости, разве это так важно?
Он посмотрел на нее с удивлением. — Разве я не объяснил? Веллигон был мой последний шанс, чтобы вырваться из Хаулитауна. Аренда апартаментов истекает через три дня. Потом можно будет жить в студии где-то неделю, пока Сингх Луи не выставит меня. А затем я конченый человек.
Она выглядела так, словно вот-вот заплачет. Ему пришло в голову, что она, вероятно, тоже не жилец. — Или, возможно, нет, — сказал он. — Может, я придумаю что-нибудь.
— Проблема в деньгах?
Она села, погрузившись в себя. Он смотрел на нее. Она была действительно очень красива, приглушенной, не броской красотой. Он почувствовал прилив сожалению обо всех сладких возможностях, которые будут потеряны, когда Блюдог убьёт его. Не то чтобы он желал её… в частности, он не мог забыть, что она была подстилкой для страстишек Блюдога.
— Как думаешь, как он это сделает? — спросил он через некоторое время.
— Сделает что? — Она, казалось, вздрогнула, как если бы он отвлек её от каких-то глубоких мыслей.
— Блюдог. Каким образом он убьет меня?
— Убьёт тебя? Он не хочет убивать тебя. Это было бы слишком просто. Во-первых, он вырвет твой оставшийся глаз и заберёт оборудование для дрём. Потом он даст тебе немного времени почувствовать себя паршиво, а затем отнимет твой киберглаз. Может быть, отрежет тебе ноги… Но он оставит тебе, по крайней мере, одну здоровую руку. Однажды, прогуливаясь в прекрасный день по Мотомачи-стрит, он увидит тебя там, протягивающим чашку для подаяния, и только тогда его удовлетворение будет полным.
Она сказала об этом так, как говорят о чём-то очевидном, как о само собой разумеющимся факте. Он вздрогнул, и она нежно коснулась его руки. — Это еще не произошло, Кемрин. Послушай, вот идея. Почему бы нам не переехать в твою студию? Так можно сэкономить и продержаться чуть дольше, пока ты надремлешь что-нибудь, что можно будет продать. И я помогу тебе разместить дрёмы на нелегальных хаулитаунских каналах. Что думаешь об этом?
Её рука была теплой, и он подумал: как странно, что я должен заметить это в такое неподходящее время. — А как насчет Блюдога?
— А что с ним? Ты не можешь уничтожить его; он слишком хорошо себя защищает. Ты не можешь сейчас сбежать из Хаулитауна, и я уверяю тебя, что ты с Блюдогом никогда не расцелуешься в знак примирения. Все, что ты можешь, это выживать изо дня в день. Но что ещё тебе нужно?
Он пожал плечами, но почувствовал прикосновение необъяснимой надежды.
Они переехали в студию в предрассветный час. Это произошло беспрепятственно. Впереди двигался поисковик-разрушитель, сканируя тихие улицы быстро вращающимися антеннами. Кемрин замыкал шествие, сжимая осколочный пистолет, и озираясь во все стороны с бешено колотящимся сердцем.
В студии Лейла ахнула над оборудованием. — Какая красота, — сказала она, легко проведя рукой по главной консоли. — Намного лучше, чем то железо, с каким мне приходилось когда-либо работать.
— М-да? — Кемрин припомнил, что шлюхомузы использовали такое же оборудование, что и дрёмоделы, только выходной канал фантазий шёл непосредственно в разум клиента, а не на пластину рекордера. — Ну что же, — сказал он. — Я начинаю.
Но это не сработало. Независимо от того, что он начинал делать, его грёзы, в конечном счете, фокусировались на Лейле. Странные, бесформенные, противоречивые, проникнутые смутным эротизмом.
Посреди следующей ночи он проснулся, и увидел её подключенной к контрольному монитору, с закрытыми глазами впитывающей его последнюю попытку. Закончив просмотр, она посмотрела на него с любопытством и улыбнулась. — Шлюхомуза очень своеобразный талант, редкое умение.
— Я не обладаю им?
— Что я могу сказать? — Она изящно пожала плечом.
— Хочешь попробовать?
Ее улыбка засияла. — Правда?
— Почему нет? Я все равно в тупике.
Лейла лежала в сбруе сенсоров. Её тело расслаблено. Глаза невидяще полузакрыты и подёргиваются, как будто следуя за её внутренними переживаниями. Кемрин наблюдал за ней, проверяя сигнал, поступающий на пластину рекордера. Сигнал был чистым и сильным, и он начал задаваться вопросом: может, она в самом деле способна произвести годную для продажи дрёму?
— Я не буду делать порно, — сказала она чуть ранее, пока он стягивал на ней упряжь датчиков. — Я сделала его достаточно и, кажется, это длилось вечность.
— И что же тогда?
— Поверь мне, Кемрин. Многие люди захотят купить эту дрёму.
Потом она рассмеялась и потянула на себя усиливающий сигналы шлем.
Через некоторое время он подключился через контрольный монитор к её дрёме:
Блюдог склонился над худым голым человеком, который прикреплен за руки к старой бетонной стене. Ручьи крови стекают вниз по стене.
Здесь же Пионистый, сжимает какое-то оружие, из которого все ещё идёт дымок. Кемрин внезапно видит, что это строительный гвоздемёт, и он знает, что держит человека у стены.
Под ногами мужчины обломки дорогого синтезатора, его клавиатура разлетелась на блестящие кусочки. Кемрин понимает, что этот человек музыкант.
Блюдог говорит: — Должен платить, должен платить. Ты знаешь, это единственный путь. — Он вытаскивает антикварную бритву из кармана, открывает её и начинает пилить пальцы мужчины. По всей видимости, бритва тупая.
Вопли человека взмывают вверх, пока весь мир не заходится криком, и туман боли скрывает дрёму.
Здесь дрёма плавно перетекала от воспоминаний расширенной и усиленной памяти в полностью воображенный сегмент, но оставалась такой же мощной, насыщенной, с выдающейся интенсивностью резонанса со зрителем. Текстура была плотной и глубокой. Кемрин был поражён, устрашён и прикован происходящим. К счастью, точка зрения была отделена от действия дрёмы, как будто здесь находился невидимый наблюдатель.
Дрёма проясняется.
Жертва пыток превратилась в полусгнивший труп, злобно глядящий на Блюдога. Пальцы человека валяются в грязи у основания стены, раздутые и бледные.
