По ту сторону стен, в пыльной мгле, проносились полупрозрачные здания округлых форм с крышами-куполами, напоминая гигантскую связку воздушных шаров, пущенных по ветру. Какой-то рукав мотался как исступленный, и Гребнев до боли ощутил напряжение, которое испытывали скрепки: когда-нибудь начнут же они вываливаться!
Заметив, наконец, какую-то дверь, он шмыгнул в нее и очутился во внутреннем коридоре. Здесь стены не просвечивали и обстановка казалась безопаснее. Возникавшие крены напоминали качку корабля в бурю - ощущение вполне земное.
Он решил осуществить то, что собирался сделать перед тем, как налетел ураган, - проникнуть в обзорную башню. Там он, возможно, сумеет подключиться к наружной антенне.
В беспорядочных рывках, которыми обрушивался ураган на детище Гребнева, видимо, была какая-то закономерность. Преимущественно бортовая качка сменилась на килевую, то есть направленную вдоль коридора. Держаться на ногах стало почти невозможно. Гребнев решил, что лучше всего передвигаться по способу далеких предков человека. Но он никак не мог сообразить, что это за отсек, в котором он сейчас очутился. Он открывал все оказывающиеся на пути двери: за ними были пустые помещения. Подползти к последней, дальней двери, замыкавшей коридор, удалось не сразу. Раза два Гребнева сильными толчками отбрасывало назад с такой легкостью, с какой ребенок, балуясь, сбивает букашку с травинки. Зато третий толчок подбросил его прямо к двери, он едва не стукнулся об нее головой. Он открыл дверь, протянул руки, нащупывая пол, и в ужасе отпрянул назад.
Руки ничего не встретили. За дверью зияла пустота, провал, колодец, темный, казавшийся бездонным. Дрожь и внезапная слабость охватили Гребнева, когда он сообразил, что следующий толчок сбросит его в пустую шахту подъемника. Тело его ослабло, но следующий толчок, который не замедлил произойти, отшвырнул его от двери, словно мешок с песком.
4
Горлиц откачнулся на спинку стола. На лице его отразилось смятение.
- Она разорвалась... - произнес он сдавленно.
Ян быстро подвинулся к экрану. По нему проносились бледные полосы, клубы и завитки, словно космическая туманность в стадии образования. Вверху мельтешила темная тень, округлая, похожая на рыбу в мутной воде. Другая тень протянулась чуть не через весь экран внизу. Она извивалась, словно пиявка в аквариуме.
- Вы думаете: конец? - спросил он.
- Скорее всего начало конца... Главное - мы ничего не можем предпринять. Ураган треплет и треплет свою добычу, не выпуская из зубов, как бульдог. Расстреливать его надо было раньше...
Оба одновременно подумали о главном.
- Знать бы, жив ли Гребнев?
- И где находится? В какой из двух половин.
- Еще бы лучше - в каком отсеке, - сказал Горлиц. - Без этого мы не можем даже применить ракеты!
Они приникли к экрану. "Пиявка" внизу сжималась или поворачивалась: она стала короче. Серые клубы временами закрывали ее совсем.
- Да, в этот котел вихрелеты едва ли проникнут!
- Шестнадцать уже разбились! А наводил их лучший из наших пилотов. Пытались взять на буксир то, что можно, и то, что находится еще в воздухе. Смотрите!
"Пиявка" вдруг вытянулась, от нее оторвался кусок и исчез за кромкой экрана.
- Она рассыпается... - произнес Ян хрипло. Казалось, его душат. Он рванул ворот.
- Гребнев!.. - крикнул Горлиц, словно тот мог слышать.
5
Отброшенный от колодца-ловушки, Гребнев полежал с минуту, не больше, потом пополз назад, из тупика. Он выбрался снова в круглый зал и скользнул в соседний выход. Длинный узкий коридор. Тут было гораздо светлее, а боковые толчки легче парировать, протянув руки в стороны.
Зато сюда выходило множество дверей... О эти двери, стандартные двери, не распахивающиеся, не занимающие лишнего места, убирающиеся вверх или в стороны с быстротой, с которой срабатывает затвор фотоаппарата, блестящая выдумка Гребнева! Сейчас они превратились для него в настоящий кошмар. Каждую дверь он открывал, словно тащил билет в лотерее: что там?
Вдруг Гребневу показалось, что во внешнем мире словно бы посветлело. Значит, станция или, во всяком случае, та ее часть, где он находится, выходит из зоны урагана? Что теперь будет удерживать ее от падения? С одной стороны, спасенье, а с другой...
...Гребнев бежит по коридорам, похожим на корабельные, с множеством выходящих в них дверей, инстинктом и чутьем находя направление. Все-таки он проектировал это сооружение, хотя и не видел своими глазами всех чертежей. Он находился, по его расчетам, уже где-то поблизости от башни, когда здание, внутри которого он находился, не то чихнуло, не то икнуло. Гребневу показалось, что им выстрелили. Он врезался плечом в какой-то угол и, ошеломленный, упал. Губы его раскрылись, он издал короткий стон.
Тотчас же у самого уха раздался ответный стон. Он подумал, что у него начались галлюцинации. Стон повторился. Затем все стихло. Гребнев успел только сообразить, что звук слышится из-за стены совсем рядом.
Где же дверь? Он прошел ее. Гребнев кое-как встал на ноги и сделал шага три назад. Дверь. За ней комната, в комнате... Костя!
Гребнев стоит как оглушенный громом. На минуту ему показалось, что он сходит с ума. Но Костя живой, хотя нельзя сказать, что невредимый, лежит, подогнув левую ногу и протянув руку с распростертыми пальцами. Он в обмороке.
Гребнев бросился к юноше. Глаза Кости на миг ожили, он пытался пошевелиться и мучительно застонал.
"Нога", - догадался Гребнев. Нога лежала как-то неестественно.
Мысли быстро сменяют одна другую в сознании Гребнева. Оставить Костю здесь? Его будет валять по полу при каждом толчке. Отказаться от намерения проникнуть в башню? Это может означать гибель для обоих. Надо дать о себе знать. Тогда их легче будет спасти.
Гребнев размышляет всего несколько секунд. Затем наклоняется над распростертым на полу телом, берет его на руки. В коридоре относительно спокойно, и Гребнев стремится использовать передышку. Он бежит, мелко перебирая ногами и стараясь держать Костю так, чтобы больная или, возможно, сломанная нога не болталась.
Костя тяжел. Гребневу кажется, что вес его с каждым шагом увеличивается. Гребнев содрогнулся от мысли, что у него не хватит сил дотащить раненого товарища. Он решительно ринулся в очередную дверь и тотчас же остановился. Они очутились в обзорной башне.
Высоко вверх уходил купол, похожий на сильно вытянутое яйцо с острым концом. Поперек "яйца" проходил балкончик, на котором они и находились.
Теперь Костю можно было, наконец, положить на пол. На миг глаза его открылись, в них промелькнуло удивление и еще что-то, губы усиленно зашевелились, но он тут же снова впал в забытье.
