На скате холма стояли воины: плечо к плечу, щит к щиту. У всех русые бороды, голубые глаза. Трава чуть ли не по пояс, зеленая, с россыпью белой кашки.
На следующей странице конный дозор. Пятеро всадников замерли на береговой круче, по воде плывут дикие утки. Камыш будто летящие стрелы, вода слепит блеском кольчуги.
А вот аккуратно наклеена вырезка со стихами, видимо из районной газеты.
По бокам акатники
Да трава шелкова.
Говорят, тут ратники
Шли на Куликово.
С вилами и косами
Шли, как на работу,
Золотою осенью
После обмолота...
Назывались стихи просто и коротко: "Дорога". Внизу стояли имя и фамилия автора - Анатолий Брагин.
- Ты его знаешь? - спросил я у Антона.
- Знаю, в школу ходили вместе. Невысокий такой, веселый, кудрявый.
Что-то в стихах насторожило меня. Поэт, конечно, написал правду, представив своих предков-землепашцев, идущих на помощь княжескому войску, но само-то войско было иным.
Князь Дмитрий собрал на Куликово всех лучших воинов русской земли. Пехотинцы и конники были в новых кольчугах и шлемах. По всей русской земле долго недосыпали кузнецы, чтобы одеть в броню и вооружить воинов.
Антон согласился со мной, на мгновение лицо его стало хмурым, но потом вдруг словно солнцем осветилось:
- Ты понимаешь, про кого написал Брагин? Эти вот люди стали проводниками и разведчиками в войске князя... Подвиг всего народа - во что произошло на нашем поле!
Теперь я согласился с Антоном. Не мог же поэт увидеть русское войско, вооруженное в основном вилами да косами. Хотя иные "историки" утверждали это... Утверждали они и другое: что Золотая Орда к тому времени ослабела. Но это внутренние дела Орды, а на скатах Красного холма стояло до зубов вооруженное войско, состоящее из татарской конницы и генуэзской пехоты и втрое превышающее по числу русское войско.
7
В полдень мы с Антоном вышли на улицу. С интересом смотрел я на большую незнакомую деревню. В сельце, где я вырос, дома были крыты тесом, за изгородями из окоренных жердей стояли столетние елки. Здешняя деревня тонула в садах, дома были крыты железом, рядом с деревянными домами теснились мазанки под огромными шапками соломы.
Я легко представил деревню и той давней поры. Видимо, все дома были глинобитными, под соломенными и камышовыми крышами. Когда деревню выжигали татары, глиняные стены и печи оставались целыми. Стоило вновь настелить из тесин потолок, поставить стропила, сплести сени, покрыть крышу - и жилище готово. Антон тронул меня за плечо:
- Куликово посмотреть хотел? Пошли! За околицей свернули на летник, наискось пересекающий скошенную ниву. Летник был узок, зарос травой-некосью.
- По этим местам воины проходили, - сказал Антон. - Однажды я тут пахал. Маленький был еще, на голову выше плуга. Чуть не перепахал летник. Старик прибежал, забранил... Полтыщи лет люди пахали - заповедные места не трогали.
Я заторопил Антона, думая, что до Куликова поля еще далеко.
- Да вот оно! Церковь видишь?
- Вижу...
- Куликово... - негромко сказал Антон.
Дон оказался нешироким и неглубоким, берега заросли ракитником. Непрядва не шире ручья, а Дубяка вовсе не стало - темнел заросший осокою ров. И поле было обычным полем, но сердце вдруг сдвоило, вернулся позабытый военный страх. Я замер на месте, не решаясь сделать и шагу.
Память страшной и жестокой битвы жила на этом обычном с виду клочке русской земли.
Антон достал из-за пазухи и бережно открыл черную тетрадь с записями. На одной из ее страниц была карта, перерисованная, видимо, из древней книги. Голубыми лентами кружили Дон и Непрядва. По берегу Дона зеленел лес. Куликово поле лежало между Непрядвой, Доном, оврагом, дубравой, болотиной и Красным холмом.
Татаро-монголы были страшны фланговыми ударами конницы, на Куликовом же поле князь Дмитрий навязал войску Мамая фронтальное сражение.
Красными прямоугольниками на карте били обозначены русские полки: Сторожевой, Передовой, Большой, полк Левой руки, полк Правой руки и Засадный...
- Многовато прошло времени, - вздохнул Антон. - Тогда ведь здесь все по-иному было. Вот тут дубовый лес стоял, тут было огромное болото. Дон и Непрядва - поглубже, пошире. Даже трава другая... Старики говорили, в сенокос только шапки косарей было видно. Место глухое, дремучее...
Глядя на покатый холм и поле, я с трудом представил дубраву и заросли разнотравья. Воображение дорисовало глубокий овраг, заросшую камышом болотину...
Князь Дмитрий знал, что татаро-монголы любят биться на равнине и не любят озер, рек и болот. Страх перед водой остановил их на пути в Новгород и Псков, широкая Ока казалась трудноодолимой преградой.
- Посидим, - предложил Антон, Мы присели на береговой откос, задумались каждый о своем.
- Айда на Непрядву, - сказал Антон.
Я спросил, почему река называется Непрядвой.
- Ну, очень просто догадаться. Прянуть - значит, рвануться, прыгнуть... Выходит, речку нельзя было перемахнуть, вброд переходили или по лаве.
- Выходит, и Мамай не перемахнул.
- Выходит! - рассмеялся Антон. - Смотри, граната...
В осоке лежала ржавая немецкая граната величиной с гусиное яйцо. Антон осторожно поднял ее, зашвырнул в омут...
Из куста Антон вытащил удочки и в первом же омуте выудил огромного голавля.
В полдень купались - хохотали, брызгали водой друг в друга...
Все это было чудом: ловить рыбу и купаться там, где когда-то русские воины переезжали на лошадях быстрый поток - купали коней, поджимали ноги, чтобы не замочить сапоги.
Со свистом пронесся над излукой кулик, опустился на береговой откос.
- Хозяин прилетел, - улыбнулся Антон. - Его поле, Куликово...
Я вдруг представил себе небо над полем битвы: вверху кружили коршуны и вороны, проносились перепуганные кулики...
8
"И притекоша серые волцы от усть Дону и Непра, ставши на реци на мечи, хотят наступати на русскую земли. То было не серые волны, но приидоша поганые татарове..."
"Говорит Пересвят чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: "Луче бы потятыми быть, нежели полоняными быть от поганых. Добро бы брате, в то время стару помолодиться, а молодому чести добыти..."
"И нукнув князь Владимир Андреевич с правыя руки на поганого Мамая с своим князем Волыньским 70-ю тысящами..."
"Татарская баше сила видети мрачна потемнела, а Русская сила видети в светлых доспехах, аки некая великая река лиющиеся или море колеблющееся, и солнцу светло сияющу на них и лучи испушающи, и аки светлиницы издалече зряхуся..."
* * *
Русское воинство подступило вплотную к Красному холму, замерло, готовое к сече. В татарском стане гасли костры, ревели верблюды, ржали кони. Прошло несколько минут, и по скату лавиной двинулась живая сила врага. Впервые в жизни я видел столько конных и пеших воинов. Страшной лавине не было конца, все новые ряды воинов появлялись из-за гребня холма, сползая угрюмой тучей к ее подножию.
