ИСПЫТАНИЕ МОДЕЛИ И... ПРОТЕРОВ
Первые признаки материализации замечает протер-секретарь. Он стоит возле престола сына божьего и от нечего делать шарит глазами по всему пространству огромного зала. Увидев нечто странное и необычайное, он вздрагивает всем телом, осторожно дергает гросса за рукав и молча указывает ему вверх, к темному сводчатому потолку. Гросс сардунский вскидывает голову, и глаза его расширяются от невыразимого ужаса. Высоко под расписным куполом, как раз между раскинутыми для благословения руками небесного самодержца, бога единого, восседающего на облаке, плавает другое облако, только не нарисованное, а самое настоящее. Оно, это настоящее облако, горит мягким розовым светом, дрожит, переливается, как живое, и заметно увеличивается в объеме. - Помилуй, отче! Помилуй, отче! Помилуй, отче! Ашем табар! - испуганно бормочет гросс и торопливо делает жезлом какие-то таинственные ритуальные знаки. Беспорочные протеры пока не замечают ни облака, ни волнения престарелого первосвященника. Выполняя высочайшее повеление, они продолжают добросовестно думать. Треск в модели усиливается. Облако разбухает и постепенно заполняет собой весь купол. Между ним и моделью вспыхивает тонкий, как вязальная спица, зеленый луч. Магнитное око уловителя разгорается багровым угольком. Куркис Браск взволнованно вскидывает руки и, отпрянув от модели, кричит во весь голос: - Внимание, ведеоры! Осторожно! Начинается выброс конкретных форм! Берегите свои головы! Протеры тотчас же стряхивают с себя задумчивое оцепенение и все разом, как по команде, глядят вверх. Пораженные невиданным зрелищем, они на несколько секунд замирают, но тут же, спохватившись, испуганно бросаются к стенам зала, где и скрываются за синими знаменами в многочисленных нишах. Гросс сардунский на своем престоле тоже охвачен мистическим ужасом. Его худые руки судорожно сжимают жезл и мелко-мелко дрожат. Протер-секретарь, забыв о своем достоинстве, шмыгает с неожиданным проворством за престол и, сжавшись в трепещущий комок, шепотом молит бога единого о спасении. А в это время облако в куполе, словно подожженное зеленым лучом, разгорается ослепительным пламенем. В ту же секунду из него вываливается несколько темных, тяжелых предметов. Они с грохотом падают вниз, на то место, где только что стояли протеры в белоснежных сутанах, и разваливаются на куски. Изумленные, пораженные протеры смотрят на них из своих укрытий. Вслед за этими предметами, в которых даже по обломкам нетрудно узнать великолепные саркофаги, предназначенные для первосвященников, из облака вылетают куски сверкающих тканей. Это облачения гроссов для торжественных выходов. Они плотным слоем ложатся на разбитые саркофаги. Но это не все. Облако еще горит и переливается. За гроссовскими мантиями из него со звоном вываливается целая дюжина золотых тиар и сверкающих каменьями витых жезлов. Под конец облако прорывается густым дождем золотых монет и затем, иссякнув окончательно, гаснет и исчезает... Довольный удачным экспериментом, Куркис Браск выключает модель и принимается с жадностью рассматривать груды сокровищ у своих ног. - Молодцы протеры! Правильно обделывают дело!.. - бормочет он при этом. Беспорочные вельможи гирляндской религиозной общины, оправившись от испуга, выходят один за другим из своих укрытий. Они волчьими глазами пожирают атрибуты гроссовской власти, пересыпанные тысячами золотых суремов. На их перекошенных лицах смешались алчность, страх, недоумение... Потрясенный, возмущенный и разгневанный гросс подзывает к себе протера-секретаря. С его помощью он сходит с престола и медленно шествует к центру зала. Перед грудой сокровищ он останавливается и вперяет свой взор в лежащую в стороне расколотую крышку саркофага. Прочитав на ней свое священное имя, он даже всхлипывает от ярости и поспешно переводит взгляд на одну из великолепных тиар, точную копию той, что красуется на его седой голове. Протер-секретарь услужливо поднимает ее и, опорожнив от набившихся внутрь монет, с поклоном подает гроссу. Но гросс брезгливо отталкивает руку секретаря. Пошевелив носком туфли кучу золотых суремов, он поднимает голову и гневным взором обводит своих беспорочных слуг. Сиятельные священнослужители стоят совершенно подавленные, но уже с прежним непроницаемым благолепием на лицах. Видимо, они быстро сообразили, что, несмотря на вещественные доказательства их преступных помыслов, гроссу будет трудно уличить кого-либо из них в отдельности. Гросс это тоже понимает и потому, сдержав свою ярость, говорит почти спокойно: - Благодарю вас, мои любезные беспорочные протеры! Благодарю вас за участие в эксперименте и точное выполнение моего приказа. Ваши чистые сокровенные желания отлично пополнят мой скудный гардероб и казну нашей Гроссерии. А теперь ступайте к себе и молитесь богу единому. Нам вы пока больше не нужны! Протеры глубоко кланяются сыну божьему и без единого звука покидают конференц-зал. Проводив их злобным взглядом, гросс сардунский обращается к Куркису Браску: - Испытание модели вашего эмэм-прибора, сын мой, я считаю успешно завершенным. Через час я вновь приму вас в моем кабинете для обсуждения дальнейшего... Затем он оборачивается к своему секретарю и, ткнув жезлом в сокровища, буквально свалившиеся с потолка, строго приказывает: - Все это аккуратно пересчитать, записать и перенести в мой кабинет для научной экспертизы! - Будет исполнено, ваша святость! - слащавым голосом отвечает эспаньолка и снова кланяется. Гросс еще раз окидывает кучу золота оценивающим взглядом, горько вздыхает, словно заранее мирясь с мыслью, что половина сокровищ будет украдена, и шаркающей старческой походкой удаляется из конференц-зала.
ЗАКАЗ НА ПЕРВОЕ ЧУДО
Переговоры ведутся все в том же до невозможности натопленном кабинете гросса. На сей раз владельцу чудотворного прибора милостиво разрешили снять пиджак и закурить сигару. Гросс сардунский, переодетый в домашнюю меховую мантию и снова разительно похожий на дядюшку Флиста, по-прежнему зябнет и дрожит всем своим тощим телом. Наконец он начинает деловой разговор: - Мы видели ваш прибор в действии, уважаемый ведеор Браск, и остались им очень довольны. Это - перспективное, весьма перспективное изобретение. Но у нас, извините, возникают законные сомнения. Скажите откровенно, почему вы предлагаете эксплуатацию прибора нам, вместо того чтобы использовать его целиком и полностью для собственной выгоды? Мы уверены, что у вас есть на это веские причины, которыми вы не замедлите с нами поделиться! - Вы правы, ваша святость! - оживленно и с необыкновенной готовностью соглашается Куркис Браск. - Причины есть, но они проще, чем вы думаете. Конечно, мне было бы в тысячу раз выгоднее наладить производство золотых суремов, не усложняя дела никакими чудесами. Но, как вы сами убедились, для аппарата, даже для его небольшой модели, требуется определенное количество людей. Сколотить такую группу в двадцать, тридцать или пятьдесят человек, из которых каждому можно было бы доверять как самому себе, - задача трудная, почти неосуществимая. Без доверия же ничего нельзя делать: малейший промах - и все предприятие вылетает в трубу. Кроме того, у меня и так много неприятностей на заводе в Марабране. Красные профсоюзы меня буквально держат за горло и не дают вздохнуть. Чуть что госкомиссии, забастовки, нападки в печати, вызовы в министерство, грызня с заказчиками... Нет, нет, ваша святость, мне нельзя рисковать. Я слишком на виду, и малейшая огласка, малейший намек могут погубить меня. Вот почему, взвесив все "за" и "против", я решил предложить сотрудничество вам. Скажу вам более. В производстве высокосортных чудес меня привлекает не только деловая сторона, так сказать, возможность поправить свои финансовые дела без малейшего риска. Меня привлекает еще и другое: ведь это дает мне возможность нанести решительное поражение всем этим атеистам, коммунистам, профсоюзным крикунам и красным писакам. Рабочие отвернутся от них, от этих своих вожаков, если мне удастся зажечь новые светильники веры. Рабочие станут покорными, безропотными, будут молиться богу единому и благословлять меня, своего законного хозяина... Вот что привело меня сюда, ваша святость! - Похвально, весьма похвально... - пробормотал старичок, потирая ручки. Помолчав и подумав, он вновь обращается к фабриканту: - Хорошо, ведеор Браск. Ваши благие намерения для меня понятны. Но... выброс конкретных форм... Скажите, что этот выброс может нам дать? - Все, что угодно, ваша святость! - тотчас же откликается Куркис Браск. Допустим, так. Вы собираете где-нибудь в глухой провинции десятки тысяч голодных крестьян, у которых на полях не уродилось. Раздаете им заранее отпечатанные карточки с текстом молитвы о ниспослании чуда. Крестьяне истово молятся. Все одновременно. Их мысли создают мощное ментогенное поле. Я со своим прибором прячусь в укромном местечке и запускаю в это ментогенное поле направленный мезонный луч. И чудо совершается. Прямо с неба на землю падает какая-нибудь сладкая питательная манна. Крестьяне насыщаются, славя бога единого и вас, его избранного сына на земле. Вести об этом разносятся во все концы Гирляндии и во все чужедальние страны... Разве это плохо? - Плохо! - не задумываясь, изрекает гросс. - Почему?! - искренне удивляется марабранский промышленник. - Потому плохо, сын мой, что это отвлечет крестьян от работы, приучит их к тунеядству... Нет, нет, манну небесную нельзя! А вот дождь во время засухи - дело другое... - Можно и дождь, ваша святость! - с жаром подхватывает Куркис Браск. Дождь даже еще лучше для начала! - А во сколько нам такой дождь обойдется, ведеор Браск? Скажем, дождь в масштабе одной провинции? Куркис Браск на минуту задумывается, делает в уме быстрые вычисления и затем говорит: - Это работа для большого аппарата, ваша святость. У меня он есть, но в разобранном виде. Соберу за сутки. Это пустяки. Важнее другое. Нужно завербовать не менее десяти тысяч молящихся, в каждой группе по двести триста человек. Расстояние между группами должно быть не более трех километров. Затем необходимы: точный расчет для установления эпицентра ментогенного поля - это раз - и, во-вторых, разработка стратегического плана для расстановки групп. Кладу еще сутки. Таким образом, мой гонорар за всю работу по подготовке операции и по производству самого чуда составит пятьсот тысяч суремов в золоте. - Почему так дорого?! - изумляется гросс и даже перестает дрожать и зябнуть, до того названная сумма разгорячила его. - Побойтесь вы бога единого, дорогой ведеор Браск! Ведь вы же гирляндец и верующий человек! - Да, ваша святость, я верующий. Но прежде всего я деловой человек. Мое правило: сначала дело, а потом уж молитва. Кроме того, ведь вы, ваша святость, на одном испытании модели отхватили солидный куш благодаря находчивости ваших беспорочных слуг - протеров. Если взять одни только шапки с бриллиантами, и то тут пахнет по крайней мере двумя миллионами суремов, не говоря о крупной наличности и о других ценных предметах. А за испытание я ничего с вас не прошу. Надо же иметь совесть, ваша святость! Нехорошо обижать своего ближнего. Я ведь с вас не последнюю рубашку... Кроме того, вы на новом чуде тоже заработаете в десять раз больше моего! твердо сказал Куркис Браск и, забывшись, дунул старичку в лицо табачным дымом. Гросс закашлялся, замахал ручками и, отдышавшись, полез было торговаться, но тут вмешался молчавший доселе протер-секретарь. Он наклонился к уху сына божьего и шепнул: - Соглашайтесь, ваша святость! Это совсем не дорого! Кроме того, я ручаюсь, что Барбитский Круг возьмет на себя половину расходов!.. Сардунский гросс вздрагивает и смотрит на своего секретаря с укоризной. Он знает, что беспорочный протер является одним из руководителей тайной религиозной организации Барбитский Круг, запрещенной в Гирляндии как светскими, так и духовными властями за крайне правый радикальный уклон; он знает об этом давно и не делает из этого никаких выводов. Но нельзя же так злоупотреблять его добротой и открыто заявлять о своей принадлежности к запрещенному обществу. Гросс смотрит на протера с неудовольствием, а тот и не думает конфузиться: видно, сознает свою силу!.. Повздыхав для приличия, гросс наконец успокаивается и говорит: - Хорошо. Я согласен. Пишите договор, беспорочнейший протер. Первое чудо мы совершим во славу бога единого в Марабранской провинции, на родной земле уважаемого ведеора Браска. Во-первых, там, по его словам, слишком много развелось безбожников-коммунистов, а во-вторых, насколько нам известно, там две недели уже не было дождей и поля изнывают от засухи... Что вы на это скажете, ведеор Браск? - В принципе я согласен, ваша святость, ибо наш заказчик - наш хозяин. Но в Марабране и окрестностях меня слишком хорошо знают. Боюсь, как бы это не нарушило гладкий ход осуществления чуда... - Ничего! - успокаивает его гросс. - Это препятствие легко устранимо. Измените свою внешность, и вас никто не узнает. Например, бородку приклейте. А вы, дорогой мой протер, возьмите на себя труд лично проследить за качеством продукции. Дождь должен быть большим, настоящим, обильным! За полмиллиона суремов мы вправе требовать от ведеора Браска первосортного чуда! - Обеспечьте только достаточное количество молящихся, а за чудо не извольте беспокоиться! - Посмотрим, посмотрим... - ворчит гросс, зябко потирая ручки, и снова обращается к протеру-секретарю: - Что же касается даты моления, то назначьте его на воскресенье. Сегодня у нас среда, значит, ведеор Браск успеет все подготовить. К митрарху Марабранской провинции отправьте нарочного с приказом немедленно созвать всех гремов и абов Марабранского митрархата и проинструктировать их относительно предстоящего моления о чуде. Протеру верховного кабинета печати передайте, что еще сегодня ночью необходимо сдать в набор текст молитвы. Утром карточки должны быть готовы. Ступайте и выполняйте! - Слушаюсь, ваша святость! - И протер-секретарь, ловко простершись ниц, прикладывается бородкой к мантии гросса.
