Капитан-ротвейлер коротко ругнулся, и бросился к прыгуну. Шольц – тоже. Рядом с телом валялся механический пистолет «ТС».
Спустя полминуты из подъезда бегом выскочил Генрих. Мельком взглянул на труп и виновато повесил голову.
– Провал, босс. Он едва нас увидел, так сразу и сиганул, даже стрелять не пытался.
– А вы чего ж тогда палить начали? – сварливо поинтересовался Шольц. Его грызла понятная досада – в третий раз вместо языка в его распоряжении оказывался труп. Впрочем, если быть точным, труп в распоряжении оказался тоже впервые. От предыдущих двух убийц не осталось вообще ничего – один сгорел дотла, второй ровным слоем размазался по асфальту скоростной трассы Берлин-Мюнхен под несущими плоскостями грузового «Спара».
– Палить? – переспросил Генрих. – Не иначе это ребята Нарвала решили его припугнуть…
– Умники, – проворчал Шольц. – Видишь, какой он пугливый?
Генрих только вздохнул. Кто же знал, что убийца предпочтет умереть, но ни слова не сказать вээровцам?
«Что же они знают такое, из-за чего идут на смерть?» – подумал Шольц с неясной тоской.
* * *
– Берлин? – напористо спросил Коршунович. – Алло, это Берлин?
– Майор Шольц, вэ-эр Европейского Союза, – послышался голос из трубки. Шольц этот произносил русские слова по-европейски: твердо и с преувеличенной артикуляцией.
– Майор Коршунович, вэ-эр Российской Федерации. Я по делу о прыгунах.
Европеец насторожился; Коршунович мгновенно почувствовал это, и поспешил произнести заранее заготовленную фразу:
– У нас есть кое-какая информация, которая, как нам кажется, напрямую связана с вашими че-пэ на трассе Берлин-Мюнхен, в здании «Парагон Беобахтер», ну и с пожаром на Серкльштрассе тоже.
Шольц растерялся. Он явно не ожидал, что вээровцы страны-соседа так хорошо информированы о событиях минувших семи часов.
– Мы послали официальный запрос по дипломатическому каналу, – сообщил Коршунович. – Насколько я понял, вы еще не получали никаких инструкций на этот счет?
Шольц помедлил несколько секунд; потом сказал:
– Гм… Уже получил. Почти одновременно с вашими словами.
Воображение услужливо подсунуло примерно следующую картину: кабинет Шольца, заваленный бумагами стол, за полупрозрачными ширмами суетятся коллеги из вэ-эр Европы, а сам Шольц, зажав трубку телефона между плечом и щекой, сосредоточенно читает директиву с растопырившимся в верхней части листа геральдическим европейским орлом. И еще – референт застыл у стола, директиву эту пару секунд назад доставивший.
– Я все понял, – спустя какое-то время подал голос Шольц. – Рад сотрудничать. Тут сказано, что мы должны связаться по закрытому каналу. Я немедленно вызову вас, буквально через минуту. Ваша аппаратура готова?
– На приеме специалисты, – заверил Коршунович. – И я.
– Айн момент, – в трубке раздался громкий щелчок, и пожилой техник-колли, повинуясь жесту Коршуновича, переключил что-то на большом плоском коммутаторе.
– Алло, здесь Шольц. Меня слышно?
– Прекрасно слышно, – сказал Коршунович.
– Вас тоже. Итак, я слушаю вас.
– В Москве произошло убийство, скорее всего связанное с вашими тремя происшествиями.
– Почему вы решили, что связанное? – осторожно поинтересовался Шольц. Он явно боялся сболтнуть лишнее.
– Рассказываю – конечно, вкратце. Сегодня, двадцать второго июня, в восемь тридцать четыре утра, убит некто Федор Гриневский, гражданин Российской Федерации, коммодор, сорока трех лет, по профессии геофизик. Убит выстрелом в упор из игломета-селектоида у дверей собственной квартиры. Убийце удалось ненадолго скрыться, но наши оперативники почти сразу сели на свежий след, и уже через четыре часа его пытались арестовать в Москве, на станции Сходня. Он покончил жизнь самоубийством, когда понял, что будет арестован. Застрелился из того же игломета. Перед смертью он пытался уничтожить записную книжку, к счастью неудачно. Книжка эта принадлежала некоему Леониду Дегтяреву, берлинцу, без вести пропавшему на территории Сибири две недели назад, гражданину Европейского Союза, выехавшему в командировку в Корсаков. Содержимое записной книжки – адреса и телефоны. Моника Догу и Вальтер Ульбрехт ван Замнер значатся в этой книжке. Значатся там и убитый у нас Федор Гриневский, и убитый вчера в Балтии Маринас Ерумс, и объявленный вчера в розыск полицией Истанбула Мадхуз Сарапи-Онад. У нас есть все основания полагать, что некая организация пытается физически устранить всех людей, чьи координаты указаны в записной книжке Леонида Дегтярева, и, вероятно, его семью. Ввиду беспрецедентной и очевидной угрозы жизням многих представителей нескольких стран, руководство вэ-эр России призывает аналогичные ведомства Европейского Союза, Балтии, Сибири, Турана, а также Сахарского Халифата, Японокитая и Индии к сотрудничеству и немедленному обмену информацией. Оперативная сводка вэ-эр России уже передана вашему ведомству и ведомствам указанных стран. Ждем вашу сводку; и просьба выслать горячие директивы не позже, чем через тридцать минут. Все.
– Спасибо, – практически сразу же ответил Шольц. – Сводка и директивы будут отосланы по готовности. Простите, меня вызывает министр иностранных дел… По вполне очевидным причинам я обязан уделить ему внимание…
Коршунович понимающе хмыкнул. Он знал, что на Шольца в ближайшее время насядут, кроме всех прочих, еще и министр внутренних дел вместе с министром юстиции. А премьер Европейского Союза не насядет только потому, что находится в Японокитае. Хотя, скорее всего, тоже позвонит.
Техник-колли взял трубку из рук Коршуновича и водворил ее на кокетливо торчащие из корпуса полупрозрачные ушки-рычажки. Коршунович встрепенулся. В тот же миг в кармане пискнул вызов мобильника.
Этот приборчик-триморф был совсем не похож на допотопную трубку пульта закрытой связи – маленький и ладный, со светящимися клавишами набора (первый из симбионтов), аккуратным диском микрофона и трубочкой голосового усилителя (второй) и телескопическим штырем радиоантенного блока (третий).
– Коршунович.
– Палыч? Это Баграт. Я из лаборатории звоню. Биохимики в обмороке.
Коршунович нахмурился, предчувствуя недобрые вести.
– А конкретнее?
– Они сделали анализ тканей и крови убийцы.
– Ну и что?
– У него активен ген волка. Он – хищник, понимаешь?
Мобильник чуть не выпал из рук Коршунович. До сей минуты майор-вээровец пребывал в уверенности, что на планете Земля вот уже два века не существует людей-хищников. Но с другой стороны, этот факт неожиданно просто и убедительно объяснял невероятную и кровавую вакханалию, потрясшую Европу и ближайшие окрестности. Шесть убийств за день! Шесть! И это притом, что за предыдущие четыре года на всей планете было зафиксировано всего два преднамеренных убийства, да и те совершены психически невменяемыми людьми.
