Глен молча пошел к вольеру. В голове его было пусто. Что он скажет Гарри? Что может сказать?
- Старина... - начал он фамильярно, склонившись к дельфину.
Маленькие круглые глазки животного немигающе глядели в его зрачки, плавники шевелились, поддерживая голову дельфина над поверхностью. Голос Глена осекся. Ему вдруг почудилось, что перед ним нет Гарри, нет давнего друга - ничего нет человеческого, и его "старина" нелепо, чудовищно перед дельфином.
- Гарри... - попробовал он назвать дельфина человеческим именем. Но и это было плохо: дельфин разжал челюсти, унизанные сотней зубов.
Все же Глен пересилил себя.
- Гарри, - сказал он, - надо продолжать опыт.
- Нет, - передал Гарри отказ азбукой Морзе.
- Почему, Гарри? - спросил Глен, чувствуя, что голос его выравнивается, но по-прежнему ощущая холод в душе: ничего человеческого не было в их разговоре.
- С меня довольно, - ответил Гарри. - Больше я не хочу. Плавать вперегонки с торпедами - хватит...
- Но ведь не в этом главное.
- В этом! - ожесточенно ответил Гарри. - Не хочу больше. Верните мне мое тело.
- Гарри... - Глен чувствовал, что ему трудно лгать.
- Я не все сказал, Глен, - перебил Гарри. - Может, я согласился бы еще плавать, обгонять торпедные катера и делать все, что они там придумают. Но причина в другом, пойми меня, Глен. Я боюсь. Я в постоянном ужасе. Я исчезаю, Глен. Может быть, я не могу объяснить тебе, но я исчезаю, растворяюсь в дельфине - мое человеческое сознание гаснет. Вчера я укусил Лисси...
Лисси - один из пяти дельфинов, приручавшихся в океанариуме.
- Лисси мне ничего не сделал, - продолжал Гарри. - Я не должен был кусать Лисси!.. Теперь я думаю над этим, и меня берет страх. Я становлюсь животным. Вот и сейчас не могу припомнить имя своей дочурки... Верните мне мое тело, Глен. Я погибаю!..
- Гарри... - Ужас сковал Глена настолько, что он еле шевелил языком. У тебя нет тела, Гарри, оно погибло. Ассистенты плохо сделали швы... Глен чувствовал, что не надо говорить об ужасных подробностях, но уже не мог остановиться, его подхлестывал страх, передававшийся от чудовища, шевелившего плавниками и глядевшего на него парой пустых, точно дыры, глаз. - Гангрена сделала остальное, Гарри, у тебя нет тела... Нет тела! повторил Глен, завороженный пустотой и ужасом глядевших на него глаз.
Четыре часа спинной плавник Гарри резал воду океанариума. Бассейн был круглый, и Глену, все это время остававшемуся на берегу, казалось, что Гарри закручивает невидимую спираль, и в какую-то секунду спираль разомкнется, произойдет что-то непоправимое.
- Гарри! Гарри! - звал он по гидрофону, но ответом была лишь белая вспененная полоска, там и тут мелькавшая на поверхности.
Глен был в отчаянии: может быть, вызвать Баттли? А что Баттли мог сделать?
Но вот Глену показалось, что круговое движение вдруг нарушено. Гарри приближался к нему. Глен поднялся со скамьи, надеясь поговорить с ним. Но дельфин, приблизившись к Глену, резко переменил направление. На глазах убыстряя ход, он разрезал океанариум по диаметру, как пуля вырвался из воды и, перемахнув через сетку, исчез в океане.
Глен замер с трубкой гидрофона в руке. Бросил трубку на землю. Плавник показался из воды раз, другой, удаляясь от берега. Глен бежал по кругу океанариума - бежал, не осознавая, что он бежит, не зная, что будет делать дальше. Решетка вольера выходила на сушу по обе стороны океанариума. Глен с разбегу ударился об нее, упал. Боли он не почувствовал, но, пока поднимался с земли, машинально отряхивал песок с рукавов рубашки, он понял непоправимость того, что произошло: они с Баттли убийцы. Они убили Гарри, и никакими словами, никакими оправданиями о целях высшей науки не исправить этого факта. Пусть будет проклята наука, убивающая людей! Глен стоял, вцепившись в решетку, сердце готово было вырваться у него из груди. "Будь проклята! Будь проклята!.." - твердил он, глядя в океан глазами, полными отчаяния, боли.
Плавник еще раз показался у горизонта и исчез.
3
Гарри плыл, энергично работая всем телом: плавниками, кожей, хвостом. Кажется, он начал понимать то, что от него требовали в опытах. Его кожа вибрировала, на ней возникали тысячи микроволн, которые отталкивали, взморщивали воду в ее толще, заставляли скользить вдоль тела, но не просто скользить, а катиться круглыми капельками - Гарри скользил в воде как на шариках.
Тут он спросил себя, почему он не понимал этого раньше, а понял только сейчас? Ответить на вопрос ему было страшно. Вот уже несколько дней он открывает в себе что-то новое, непонятное и теряет прежнее, человеческое. С утра он не может вспомнить название улицы, на которой живет в Окленде. Это страшно, как то, что он забыл имя дочери. Номер дома сто пятый, а названия улицы он не помнит.
С тревогой он прислушивается к себе. Все ли он Гарри? Но ведь прежнего Гарри нет. И никогда не будет...
Не надо думать об этом. Все продумано, когда он кружился в океанариуме. Теперь надо уйти. Просто уйти.
Океан опять лежал перед ним неведомым миром, опять ждал его, и Гарри мчался ему навстречу.
Какая удивительная легкость движений! И какая гамма вокруг красок, звуков, холода и тепла!.. Да, да, лучше думать об этом - тысячи оттенков холода и тепла... Глубина, близость берега, течения, пятна облаков на поверхности - все это ощутимо в воде. Чувствуешь каждый солнечный зайчик... Как же название улицы, на которой он живет? Жил?.. А номер дома сто пятый. Сто пятый?..
Берег исчез. Остались солнце и океан. И глубина. Тяжелая глубина внизу. Или это новое непонятное чувство? Нет, тяжелая глубина. Она тянет в себя... Я устал, говорит себе Гарри, я смертельно устал. От опытов и от долгого плавания. И от Глена... Это Баттли послал его сказать мне, что Гарри умер. Умерло все: имя дочери, название улицы, номер дома. Скоро умрет сознание. Останется жить дельфин - морская зубастая тварь. Будет жрать рыбу, гоняться за самками. Баттли и Глен убили Гарри Пальмана, чтобы узнать тайну плавания дельфина. Тайна осталась, а его, Гарри, не будет. Его уже нет. Маленький островок сознания в мозгу зубастого зверя тает, словно кусочек воска на горячей плите... Сколько ему еще быть человеком? Час, может, минуту?.. Как его имя? Гар?..
Тяжелым всплеском хвоста Гарри поворачивает вниз, в глубину. Ему хватит минуты - лишь бы не меньше... А в глубину падать легко: тяжесть втягивает его, как брошенный в воду гвоздь. Медленно сгущается темнота. Как пресс, сжимает тело давление. На сколько дельфин может задерживать дыхание?.. Темнота сомкнулась над Гарри. Вода сдавила его как угольный пласт. И почему-то нет страха. Вниз и еще вниз, вниз...
Когда давление стало невыносимым, когда оно втиснуло плавники в тело и вдавило глаза в орбиты, Гарри с силой вдыхает в себя водяную струю. Он даже не чувствует боли, только резкий толчок в себе. И уже падает в глубину, с легкими, изодранными в клочки...
