Стефан Вул - Живая смерть

- Речь идет о спасении умирающей девочки, - уточнил тот.

- Сколько ей лет?

- О тринадцатилетнем ребенке.

- От какой болезни она погибает?

- Ее укусило ядовитое животное.

- Послушайте! - взорвался Жоаким. - Но я же не медик.

- Хотят биолога. Медик вроде бы бессилен в этой ситуации. При этом требуется не просто ученый такой специальности, а конкретно вы! Шеф знаком с вашими работами.

- Я отказываюсь. Последний раз предупреждаю: оставьте меня в покое.

Торговец выглянул наружу. Он молчал. Казалось, чего-то выжидал. Наступала ночь.

Напуганный таким поведение посетителя, ученый открыл шкаф, порылся в куче всевозможных досье и выудил оттуда злосчастные книги, так дорого обошедшиеся ему. Он бросил их на стол вместе с последним томиком, который так и не успел прочитать.

- Забирайте всё! - драматично возвестил он. - Не желаю больше иметь с ними дело.

Но его гость по-прежнему помалкивал. Жоаким добавил:

- Деньги можете оставить себе.

Визитер наконец очнулся и заговорил мягким тоном:

- У меня приказ: доставить вас, если понадобится, силой, старина Жоаким.

Шагнув к нему, он вытащил из кармана странного вида оружие типа пистолета, но с сильно заостренным стволом. Жоаким невольно отпрянул.

- Не надо бояться, - процедил контрабандист, делая ещё пару шагов в направлении ученого. - Сон-иголки не убивают. Просто парализуют.

- Нет! - возопил Жоаким.

Послышался легкий свистящий звук. Человек выстрелил в упор. Жоаким сполз по стенке на пол: маленькая, начиненная наркотиком и леденившая кожу иголка впилась в него, сковав мускулы. Он оставался в полном сознании, но выглядел трупом с широко открытыми глазами. Ученый прекрасно видел, как покусившийся на него агрессор вложил обратно в карман оружие, а затем наклонился над его распростертым телом.

Торговец поднял неподвижного Мэтра-био на руки и кое-как пристроил его в кресло. После чего вышел в коридор и открыл входную дверь. Он тихонько свистнул в сгустившуюся ночь.

Вскоре перед домом остановилась больших габаритов автомашина. Из неё вышли четверо. Контрабандист ввел их в дом, показав на инертного ученого. Они, не произнося ни звука, взвалили его на плечи и вынесли наружу.

По пути агрессор с сердечным видом потрепал пожилого ученого по плечу.

- Простите, но мне придется вторгнуться в ваш быт, Мэтр-био. Надо собрать чемоданы.

Он подобрал разбросанные треклятые книги, протянув их своим сообщникам.

- Кстати, захватите и их тоже. Они являются частью жизненного уюта, так, как его понимает Жоаким.

Жоаким, лежа на сиденье машины, ясно чувствовал, что та катит по неизвестным ему дорогам.

Время от времени по его лицу скользили блики света - отражение огней населенных пунктов, которые они проезжали. Потом авто бесконечно мчалось по прямому, как стрела, шоссе. То наверняка была трансвенерианская, отличавшаяся интенсивным движением, магистраль. Он незаметно для себя забылся сном, охваченный смутным ощущением ужаса и нереальности всего происходящего с ним.

Биолог очнулся от резких металлических звуков, поняв, что его несут на носилках два человека. Так они попали в гулкий коридор, наполненный шумом моторов и вибрирующей стукотней машин.

Открылась дверь. Его положили животом вниз на удивительно мягкую кушетку. Ноги и руки накрепко к чему-то привязали. Освещение погасло. Хлопнула закрывшаяся дверь. Ученый остался в полном одиночестве.

Долгими часами он вслушивался в топот шагов в коридоре, засек, как отдавали короткие приказы, катились неведомые предметы, стучали по рельсам колеса, скрежетало листовое железо, имитируя нечеловеческие раскаты смеха, шипели струи пара или чего-то другого, ему неизвестного. Ученого тошнило от запаха горячей краски, сменившегося другими - необычными, будто поступавшими из другого мира.

Наконец вся эта звуковая какофония начала спадать и понемногу вообще стихла за исключением невыносимого пиццикато, - похоже, отсчитывались доли секунд - и совсем близкого клокотания незримой жидкости в одной из труб.

Внезапно зазвенело в ушах. Он почувствовал, как его вдавливает в мягкое ложе кушетки, и потерял сознание.

Последующие дни тянулись как один нескончаемый кошмар. Его мучили дикие головные боли, а все тело сводили судороги. Совсем один в сплошной темноте, он не раз нутром ощущал, что куда-то часами стремительно проваливался. Или же, ослепленный светом разноцветных лам, Жоаким чувствовал, что его мнут и что-то вкалывают в сгиб локтя. Биологу насильно разжимали зубы,

Чтобы влить в рот безвкусные или же обжигавшие крепкие напитки. Он различал чьи-то голоса, но они искажались в силу поразившей его частичной глухоты, проявлявшейся то в одном, то в другом ухе.

Временами ему казалось, что его начинали вращать с огромной скоростью вокруг собственной оси. Порой он, похоже, лишался всякого веса и медленно взмывал к потолку, чтобы затем опуститься вниз, мягко отскакивая от одной стенки к другой, не хуже пылинки, попавшей в стакан с водой.

Он весь преобразился в сплошное больное тело... Когда билось - слишком сильно и чересчур часто - его сердце, то им становился он сам, весь, целиком. Биолог как бы превращался в единое, громадное, ноющее от нестерпимой боли сердце, что стучало и трепыхалось, рискуя каждую минуту разорваться на куски. А иногда оно, достигнув чудовищных размеров, вдруг замедляло свой бег, урежало ритм пульсаций... раз, два, раз, два... раз... два... (тут оно останавливалось... или же нет?)... раз... пока краешком не касалось смерти... два!

Были моменты, когда он полностью трансформировался в одну неутолимую Жажду, и все его клетки надсадно взывали только к одному - дайте им хоть чуточку влаги. В плане перевоплощений с ним случалось нечто абсурдное и уродливое. Он по очереди перебывал Холодом, Жарой. Был и нескончаемым Зудом. Однажды он стал Рукой, невообразимо большой и затекшей, в которой не ощущалось более кровопотока. А потом он вообще обратился в ничто.

Наконец Жоаким очнулся в неподвижной комнате. После стольких дней непрестанного головокружения эта стабильность была воспринята им как что-то почти тягостное.

Он приподнялся и сел в кровати, застеленной сероватыми простынями, сразу же заметив, что не один. У его изголовья стояла женщина трагической красоты, с волосами цвета воронова крыла.

Высокого роста, стройная, она ни разу не моргнув своими огромными очами, пристально всматривалась в него. Ее кожа белела, как первозданный снег, и была столь тонка, что выглядела чуть сиреневой у век. Она повела рукой, плотнее закутывая полу длинного плаща из черного сатина. Жоаким увидел при этом, как полыхнул у неё на пальце рубин.