Как тюрьму ни называй, она остается тюрьмой. За проволочной оградой мерно вышагивают роботы. Идеальная стража. Не спят, не едят, стреляют без промаха. Наилегчайшее прикосновение к проволоке включает радиосирену.
Побег отсюда невозможен. Это мне радостно сообщил Главный Учитель школы оздоровления. Он рассказал, что лучевой пистолет, который у меня отобрали в канцелярии Правителя, не смог облегчить штурма ракеты. Я любезно объяснил Главному Учителю, что для взлома обшивки нужна лучевая пушка. Детонаторы не дадут роботам подойти к ракете, а лучевой пушки на оранжевой планете нет. Главный Учитель не менее любезно заявил, что служба наблюдения не торопится и, когда мне надоест пребывание в пустыне, я сам передам ракету службе наблюдения. С помощью такого оружия, пояснил Главный Учитель, служба наблюдения обезопасит свой народ от пришельцев из космоса, а при необходимости колонизирует другие планеты…
Возмущенный протест не произвел впечатления. Главный Учитель вежливо пожелал мне доброго здоровья и хорошей работы. Он добавил, что готов возобновить переговоры в любой час дня или ночи… Робот личной охраны Главного Учителя передал меня роботу-конвоиру…
День в школе оздоровления мыслей начинается с радиостишков. Только на этот раз к воспитанникам обращается не Верховный Водитель (очевидно, разговаривать с заключенными ниже его достоинства), а Правитель службы наблюдения. Старческий голос, усиленный радиорупорами, гремит над пустыней: «Эй, воспитанник, подъем! Мы в столовую идем!».
Роботы оделяют нас чашкой похлебки. В мутной воде разболтаны аминокислоты, витамины, углеводы… Учитывая мой рост и вес, мне наливают двойную порцию.
После завтрака вновь звучит бодрый радиоприказ:
«Ну-ка, мигом, подтянись! В две шеренги становись!»
Становимся. Нас считают. Потом группами спускаемся в шахту. Узкие коридоры штолен. Кайло, лопата, тачка — каменный век. И равнодушные голоса автоматических весов, на которые мы вываливаем из тачек руду:
«Прошел час, до нормы вам осталось…», «Прошло два часа, до нормы вам осталось…», «Норма выполнена, до конца урока осталось…». Последняя фраза звучит в подземелье редко. Чаще весы сообщают: «Урок кончился, до нормы еще осталось…»
Когда мы наконец вылезаем на поверхность, жадно хватая побелевшими губами воздух, нас встречает ночь. Фиолетовые луны, посвист ветра в песках, мерный лязг железных шагов. И снова радиорупоры потчуют нас несгибаемым оптимизмом: «Все тревоги и сомненья рождены, ребята, ленью. Мы трудились не ленясь, ужин ожидает нас».
Чашка похлебки. Тесные ложа из эластичного пластика. И хотя мы за день устаем так, что у людей не хватает сил даже на перебранку с соседом, радио радостно внушает: «Спи. Ночные разговоры любят лодыри и воры. Честный гражданин планеты мирно дремлет до рассвета».
Так изо дня в день. Гнетущее однообразие. Жестокое равнодушие механизмов. Продуманная, выверенная годами система. Разумное существо превращается в животное: работа, еда, сон, работа, еда, сон…
И никакой надежды на побег.
К несчастью, человек умеет приспосабливаться к окружающему. К несчастью потому, что лучше умереть, чем утратить способность мыслить. Перестать быть человеком.
Я знал, что в оранжевой пустыне воспитываются поэты, которые не посмели ограничить себя воспеванием хорошей работы, крепкого сна и подвигов Верховного Водителя. Что среди горнорабочих есть ученые, чья мысль не пожелала остановиться, повинуясь приказу. Я видел, что здесь, в круглом колодце шахты, в проволочном квадрате тюрьмы, эти люди смирились. Инстинкт сохранения жизни заставил их думать только о необходимом, жить сегодняшним днем.
В редкие минуты отдыха мои рассказы о межзвездных полетах, о субсветовой скорости космических кораблей, о далекой Земле на миг зажигали глаза людей любопытством и вдохновением. Но равнодушный голос автоматических весов или радиоприказ обрывали разговор. И люди снова становились биологическими роботами. Но все-таки я не мог забыть эти редкие минуты вдохновения…
Я все чаще ловил себя на том, что, спускаясь в шахту, думаю только о вечерней чашке похлебки. А подымаясь, мечтаю о забытьи, которое приносит сон. Отчаянье и усталость…
— Ты не смеешь отчаиваться, Путник! Ты не смеешь быть примерным воспитанником службы наблюдения! Ты должен отстоять себя, Путник!
Он не говорил — заклинал. Он вскинул ораторским жестом руку, изрезанную рубцами, в грубых наростах мозолей. Уродливую и прекрасную, как ветка старого дерева, руку горнорабочего. Под морщинистым, безбровым лбом блестели глаза. Это были глаза человека, и я впервые не заметил, что они треугольные.
Зыбкое марево горизонта. Багровое солнце катилось через пески.
— Из оранжевой пустыни невозможно бежать. Здесь смиряются или умирают. Но ты, Путник, не смеешь отчаиваться! — заклинал старик. — Отчаянье — путь к смирению. Молчишь?.. Молчишь? Думаешь, я — соглядатай или сумасшедший? Выслушай меня, Путник…
Я кивнул. Пусть говорит — хуже не будет. Самое страшное уже произошло: моя идиотская прогулка по планете закончилась тюрьмой. Астронавты не могут обыскивать одну планету за другой, чтобы отыскать мой труп. Ведь они считают меня погибшим, а на поиски уйдут годы… Свою ракету для космического разбоя я не отдам. Я сдохну среди этих проклятых песков, а ракета, ощетинившись детонаторами, будет стоять в оранжевом лесу. И никого к себе не подпустят. За это я ручаюсь!
— Я старый человек, Путник. Отец мой еще помнил время, когда радио не выкрикивало примитивных стишков, а Великие Правители называли себя владельцами. Владелец шахт, владелец заводов, владелец домов… Это было очень давно, Путник.
Отец мой — ученый. Он создавал для армии Верховного Водителя роботов солдат. Да, вот этих, которые теперь стерегут нас.
Тогда на планете было три государства, Путник. В лесах за южной границей жили свирепые Випы. И Верховный Водитель торопил ученых: ему нужна была железная армия воинов-автоматов для борьбы с Вилами.
На восточной границе за каменными плоскогорьями стояли редкие города Эдов. Мирный, немногочисленный народ.
Они достигли совершенства в поэзии, живописи, скульптуре. Они верили не в превосходство машин, а в волшебство разума и рук человека.
А в нашей стране начался серийный выпуск военизированных роботов. Механические солдаты, от которых отскакивают пуля и штык, разбили армию Випов.
Верховный Водитель заявил, что Вины неполноценны.
Они, даже побежденные, якобы угрожали цивилизации планеты Экз. По приказу Верховного Водителя Вины были истреблены. До последнего ребенка.
