- А вот спорим, - Кешка задумчиво огладил голое пузо. - Спорим, что я в тумбочку залезу.
- Задаром?
- Ща! За пряник.
- Ну, лезь.
Условно воспитательская комната медленно наполнялась. Входящие занимали сперва высокие с кожаными спинками стулья, потом, когда стулья закончились, растеклись по подоконнику, кровати с железными шишками и совсем не дворянскими перинами и угнездились на ореховом комодике с завитушечками, который Кешка почему-то окрестил тумбочкой. Пестрое общество незаметно сглатывало буржуйский быт, таяли рюшечки, салфеточки, бисквитные котики и жилистая герань на окне. Герань, впрочем, исчезла вполне обыкновенно: решая квартирный вопрос, ее просто своротили на пол. Останки растения собрали в горшок, а землю подошвами хозяйственно заскребли под коврики. До Кешкиного заявления разговоры бубнились по углам, не пересекаясь. Александр Юрьевич, пробуя расчистить себе дорогу к розетке, балансировал с ведром воды в правой руке и кипятильником в левой. Общество презрело макароны по-флотски и собиралось гонять чаи. С пряниками. Но ведро, в которое бухнули целую пачку окаменевшей заварки, будет кипеть час, а есть пряники Кешке хотелось немедленно.
- Ну лезь, лезь, - сказал Александр Юрьевич с ленивой издевкой, втыкая вилку в гнездо.
Кешка постоял, поежился, как перед прыжком в холодную воду, потом сложился вчетверо и унырнул в ящик.
- До конца не задвигайте, а то задохнусь. И пряник давайте.
- Дети! - воззвал Александр Юрьевич, - принесите Кеше пряник. А ты сиди, кто ж тебе потом поверит...
Кешка заголосил, что судьба к нему несправедлива, но ор его, казалось бы, мощный, потонул в истеричном визге врывающихся девиц. Складывалось впечатление, что бежит табунок принцесс, преследуемый ма-аленькой мышкой. Процессию завершала Ирочка - мокрая и слегка навеселе.
- Какой ужас! - воскликнула она, когда девицы чуть-чуть рассосались по мебели. - Так и льет. - Ирочка вытерла влажное лицо. - Истомин, закройте форточку немедленно! Молния шаровая влетит.
- Уже влетела, - буркнули из-за занавески.
Кешка с криком выскочил из комода. Он всю жизнь мечтал увидеть шаровую молнию.
- Обманули маленького? - Кешка посопел. - Молния где? И мой пряник!
Кто-то из девиц утешил ребенка шоколадкой. Ирочке сунули полотенце и пообещали, что вот-вот будет чай.
- Просто жуть, - сказала Ирочка. - Мы там боимся. Мы тут посидим.
- А где Гай? - вопросил Кешка ревниво.
Стали подсчитывать друг друга. Обнаружилось, что не хватает Гая, нескольких девиц, Лаки и Юрочки Доценко, который убежал за пряником. Ирочка приняла решение пока не беспокоиться. Все равно двери усадьбы заперты изнутри, и окна в такую грозу раскроет только сумасшедший. А она не сомневалась во вверенном ей обществе.
В ведре наконец забулькало. Вереницей потянулись жестяные кружки, разномастные чашки и глиняная пиала устрашающих размеров. Не хватало только серебряного блюда эпохи правления Безобразной Эльзы. Но из блюда чай пить неудобно. Александр Юрьевич половником разливал черную жидкость и в каждую емкость самолично бросал кусочек рафинаду, приговаривая, что сахара мало, а любителей много.
- Ну Хальк! - капризно надулась Ирочка, заглядывая в чашку. - Воспитателям положена двойная порция. За вредность.
Александр Юрьевич булькнул ей в чай еще кусок, произнеся историческую фразу:
- Солдат ребенка не обидит.
Кешка вынул зубы из вожделенного пряника и спросил невнятно:
- А почему Хальк?
Мессир старший воспитатель поперхнулся кипятком, едва не опрокинув кружку себе на колени.
- Дети, - взмолился он ненатурально, - дети, вы же "сказоцку" просили.
Дети загалдели, кто-то выключил свет, Кешка выволок из облюбованного ящика несколько поломаных хозяйских свечей. В комнате было тепло, гроза за окнами казалась далекой и не мокрой. Уютно потрескивали свечи, с которых Кешка послюнявленными пальцами снимал нагар. Глаза слушателей были внимательны, и Хальк почувствовал, что не просто так эта сказка, что-то будет... в воздухе сгустилось предощущение. Впервые он без боли вспомнил Алису. Только на Ирочку не смотреть... и хорошо, что Гая нету. В некоторых людях цинизм - как физическое уродство, совершенно непереносимо.
Только это будет не сказка.
... Дверь была сломана. Самым зверским образом. Видимо, неизвестные злодеи делали это долго и с упоением, под покровом ночи выдирая из косяка замок. Золотились под солнышком рыжие щепки, широкий луч проникал в дыру, оставшуюся от хитрого с нежным звоном устройства, и Гай, сидя перед дверью на корточках, морщился, потому что луч этот бил ему прямо в глаза. Замок валялся тут же, сверкал хромированными деталями, нагло отрицая версию о корысти бандитов. Рядом с замком, возя сандалькой по сырым доскам террасы, стоял Кешка. Голова у Сорэна-младшего была повинно опущена, он сопел, пыхтел и глотал слезы. И молчал, как партизан. А Гай, пылая педагогическим рвением, рассказывал брату, какая тот скотина, каторжник, вахлак и оболтус. Это ж додуматься! Чужая вещь, музейная, можно сказать! В общем, счас он позвонит в город, и за Кешкой приедет полиция.
- Так что иди и собирай вещи.
Кешка поднял на старшего брата несусветно красивые, полные слез глаза.
- Сам ты каторжник. Я на тебя жаловаться буду.
Гай по-птичьи заглянул в дыру одним глазом. Непонятно, что он там увидел, только обрадовался Кешкиным словам как-то не по-хорошему.
- Иди-иди, жалуйся, - сказал он. - Кто тебе поверит, бандиту. Я еще деду напишу, как ты кузена тут подвел. И вообще.
Кешка наконец заплакал. Но просто так плакать он не умел, не тот это был ребенок. Вместе со слезами на Гая обрушились яростные вопли.
- Феодал! - орал ребенок, размазывая сопли по щекам. - Деспот! Ты!.. Краон недобитый!
- Чего?
- Того! - рявкнул Кешка и бросился вон.
Гай только плечами пожал. Не побежит он следом, пускай Кешенька и не надеется. Вот побегает и назад вернется, тогда Гай ему пропишет... и за замок, и за прочие художества. Он поднял с пола раскуроченный механизм, задумчиво покачал на ладони. Внутри замка что-то откликнулось мелодичным звоном. Гай ощутил прилив бессильного бешенства. Потом услышал скрип досок под чужими шагами. Опять эти обормоты. Гай поднял глаза. Над ним с непередаваемым выражением на лицах стояли двое: Саша Миксот, эсквайр, и старший воспитатель. Вдалеке, на травке, с удобствами расположились остальные.
- Вот, - нервно изрек Гай, протягивая замок. Голос трагически дрогнул. Варвары. Ты знаешь, что он мне сказал? Что я Краон недоделанный. Хотел бы я знать, что это такое.
- А это, - охотно пояснил Саша Миксот, - это такой дядька.
- Саша, - с тоской безнадежной допытывался Хальк. - Ну зачем вы это сделали?