С другой стороны, ожидание с целью прикончить топтуна чревато тем же результатом — даже если Джеймс поскользнется, всего лишь нагибаясь, чтобы обшарить карманы покойника. Сперва следовало надежно пристроить тюк. И Джеймс огляделся по сторонам.
Чуть дальше оказалось крыльцо с крутыми ступеньками. Подойдя вплотную, он водрузил тюк на третью, надежно прислонив к металлическим перильцам. Отряхнув снег с пальто, Джеймс поднял воротник, выудил из кармана пачку сигарет, выщелкнул одну и прикурил лодочкой. Затем облокотился на перила и, поглядывая на пройденный перекресток, настроился на терпеливое ожидание.
Но томиться довелось недолго: спустя неполную минуту из-за угла вынырнул человек в синей куртке и серых брюках. Его галстук развевался на ветру, теребящему и непокорную темную шевелюру. Выйдя из-за угла, он замешкался на мгновение, затем кивнул и приблизился. В свете далеких витрин сверкнули зеркальные очки незнакомца. Мгновенный озноб прошиб Джеймса от мысли, что он упускает инициативу. Такую встречу посреди ночи обыкновенной случайностью уже не объяснить. Тем более что незнакомец выглядел куда более зловещим, чем обычный топтун-крепыш, севший на хвост. Джеймс глубоко затянулся и поднялся на ступеньку выше, чтобы иметь возможность заехать ногой по физиономии, да как следует.
— Эй, Живчик! — окликнул незнакомец. — Поговорить нужно.
Джеймс пристально глядел, пытаясь опознать преследователя. Но ни лицо, ни голос знакомыми не показались.
Неизвестный подошел почти вплотную и дружелюбно улыбнулся.
— Я отниму всего минуту-другую, не больше, — добавил он вежливо. — Очень важное дело. Весьма срочное. И в той же мере деликатное. Последнее обстоятельство, как ты сам понимаешь, жизнь мне не облегчает.
— Мы разве знакомы? — ожил наконец Живчик.
— Было дело, встречались. В иной жизни, если можно так выразиться. В иной моей жизни, если быть совсем уж точным. А также, полагаю, тебе приходилось выполнять кой-какую бухгалтерскую работенку для фирмы моего сводного брата в Джерси. Его имя Кройд.
— А что теперь от меня понадобилось?
— Имя главаря новой шайки. Той, что пытается потеснить старую добрую мафию, заправляющую делами в городе вот уже с полвека.
— Да ты шутишь, наверное! — ответил Живчик и, затянувшись напоследок, затоптал окурок.
— Вовсе нет, — сказал Кройд. — Без этих сведений не знать мне ни сна, ни покоя. Как я понимаю, ты помогал этим парням отнюдь не по бухгалтерской части. Назови того, кто правит бал, и я исчезну.
— Но я не могу! — ответил Живчик.
— Как уже упоминалось выше, дельце доверено мне деликатное. И спрашиваю я только из деликатности. Предпочитаю обходиться без насилия…
Живчик резко ударил Кройда в лицо. Очки полетели через плечо, и в мерцающих фасетках глаз на Живчика уставились двести шестнадцать собственных его отражений. Он не сумел удержаться от изумленного вздоха.
— Так ты туз! — выдавил он. — Или джокер?
— Я — Дремлин, — сообщил Кройд, выворачивая Живчику руку и с хрустом ломая ее о чугунные перила. — Тебе следовало брать пример с меня и вести себя деликатнее. Было бы не так больно. Теперь ты просто не оставил мне выбора.
С трудом совладав с дикой болью, Живчик пожал плечами:
— Давай, вперед, можешь ломать и вторую. Все равно я не смогу выдать, чего не знаю.
Кройд с интересом уставился на повисшую плетью изувеченную руку Живчика. Тот протянул здоровую, вправил обломки на место, прижал плотнее.
— Так ты умеешь быстро залечивать раны! — сообразил Кройд. — В считанные минуты. Я вспомнил!
— Да, чего уж скрывать!
— А если напрочь руку оторвать, новую отрастить сумеешь?
— Не знаю, да и пробовать не хочу. Я слышал, что ты чокнутый. А теперь и на себе убедился. Думаешь, я не сказал бы, если б знал! Невеликое это удовольствие — чертова регенерация. Я не имел с ними никаких дел, кроме одного-единственного паршивого контракта. И понятия не имею, кто у них в главарях.
Кройд схватил разом оба запястья Живчика и крепко сжал.
— Переломы — это варварство, средневековье, — заметил он участливо. — Но у нас в наличии еще один, более деликатный вариант. Ты знаком с злектрошоковой терапией? Нет? Так познакомься!
Кройд разжал ладони лишь после того, как Живчика, вернее, его почти бесчувственное тело перестало трясти. Когда же к бедолаге вернулся дар речи, Кройд услышал все ту же песню:
— Все равно мне нечего тебе рассказать. Я просто не знаю.
— Тогда продолжим! Нейронов у тебя в организме пока хватает, чуток и потерять не жалко, — предложил Кройд.
— Отдохнул бы с минуту! — посочувствовал Живчик. — Никогда я в делах не интересовался лишними именами. Меньше знаешь, легче дышишь… Не спеши!!! Одно я запомнил: Глазастый. Он джокер. На самом-то деле он одноглазый, циклоп. И носит монокль. Встречались мы с ним на Таймс-сквер и всего один раз — он объяснил задание и выдал аванс. И вся любовь. Ты же знаешь, как это делается. Ведь и сам вольный художник.
Кройд вздохнул с заметным облегчением:
— Глазастый? Знакомая кличка. Похоже, когда-то слышал. А где посоветуешь его искать?
— Думаю, встретишь в клубе «Мертвец Николя». Режется там в карты по пятницам. Можешь сходить и прикончить мерзавца. Но на меня не ссылайся и идти с собой не уговаривай — даже близко не появлюсь. Мне это уже однажды стоило двух переломов сразу, к тому же на одной ноге.
— Клуб «Мертвец Николя»? — переспросил Кройд, — Что-то я о таком и не слыхивал,
— Оформлен под склеп короля Николя, находится совсем рядом с Джокертауном. Жратва сносная, пойло терпимое, немного музыки, танцевальный зал, а в задних комнатах казино. Открылся не так уж давно. Но этот патологический стиль в духе детских страшилок не в моем вкусе.
— О'кей, — сказал Кройд. — Очень надеюсь, Живчик, что ты не навешал мне лапши.
— Это все что знаю, век свободы не видать!
Кройд медленно кивнул:
— Придется идти в твой клуб. Дело должно быть завершено. — Он отпустил собеседника и отодвинулся. — Может, тогда мне удастся отдохнуть наконец. Но деликатно, только деликатно. — Он поднял со ступеней тюк и вручил Живчику. — Держи. Береги добычу. И смотри не поскользнись по дороге. Гололед жуткий. — Продолжая невнятно что-то бормотать, Кройд попятился и исчез за углом.
А Живчик, устроившись на мерзлом крыльце поудобнее, достал из тюка кварту «Джека Дэниела», выбил пробку и надолго припал к вожделенному напитку.
Ветер накатывал свирепыми волнами, колотясь о витрины и осыпая тучей ледяных игл каменных львов, застывших в карауле у парадного подъезда — входа в клинику Джокертауна. Когда дверь, ведущая внутрь, распахнулась, по гулкому вестибюлю прокатился оглушительный вой разбушевавшейся стихии. Посетитель принялся топать ногами и стряхивать снег с синей куртки. Закрыть за собой дверь он не удосужился.
