— Еще не приехали, Чарли? — спросила Кэти еще с верхней ступеньки.
Невысокий мужчина у окна повернул голову. Солнце светило ему в затылок, делая из лица темное плоское пятно, но сам силуэт, сама фигура… Он сделал шаг, становясь в профиль напротив ставни, и косые солнечные лучи наконец-то нашли его лоб и половину щеки…
Это был Президент страны.
Почему-то прежде всего я вспомнила, в каком виде ему только что удалось меня застать, и совершенно идиотски хихикнула. Тут же устыдилась, попыталась набросить на себя безукоризненную вежливость и выпалила не менее идиотски:
— Здравствуйте, господин Президент. Маленький мужчина у окна горько усмехнулся и молча переглянулся с Кэти. «Девочка ничего еще не знает». И произнес медленно, похоже, он первый раз пробовал на слух эти слова:
— Я уже не Президент.
Черт возьми, девочка знала больше, чем они оба вместе взятые. Девочка могла бы много порассказать о блестящей операции, проведенной доблестной оперативной группой секретных служб у двери президентской спальни, у выбитой двери, если быть более точной. О беспорядочных автоматных очередях и глупой пуле, застрявшей между бровями некоего алкоголика и дебошира Фредди Хэнкса. «Бесславная смерть бандита». Или — кто его знает, в свете верениц плакатов по всему городу и так называемого «всеобщего референдума», — может быть, газетные заголовки будут выглядеть иначе: «Славная безвременная смерть истинно народного Президента»… А что, многое произошло в мире, пока вы, господин Президент, греетесь на последнем осеннем солнышке у окна деревянного коттеджа в забытой богом и людьми идиллической глуши…
Стоп. Как… как он здесь оказался?!
Я деградирую, все эти обмороки, как можно было настолько стормозить, настолько медленно работать мозгами? Я должна была… да сразу же, как только увидела его, нет, раньше, как только узнала голос… Я должна была сообразить! Только один путь… между двумя дверями…
Скажем так, через лестничную площадку.
— Идут, — сказала Кэти, заглядывая в окно поверх моего плеча. И вприпрыжку, как девчонка, бросилась к двери.
— Стив! Салют, как там старик?
Я повернулась к Президенту. Вот так просто, к Президенту, лицом к лицу. Какое это имеет значение, когда…
— Господин Президент, я очень вас прошу… вы должны мне ответить, вы… вы даже не представляете, насколько это важно-Нелепая путаница в мыслях, нелепая каша во рту.
Он смотрит на меня чуть недоуменно, пытаясь на ходу натянуть маску вежливого сочувствия. Думает, наверное, что я собираюсь, воспользовавшись случаем, выпросить пенсию для своего старенького дедушки-фермера. Идиотка, ну шевели же языком, ну!..
В распахнутую дверь ворвался столб воздуха и солнца, а вместе с ним — долговязый бородач, муж Кэти, и — господи! — Грег, весь исчерченный зеленкой, словно вождь сиу, и с белоснежной на фоне очень сомнительной чистоты одежды повязкой на плече. Рукой он двигал, слава богу, свободно. Грег! Броситься, что ли, ему на шею, подтверждая хотя бы часть неудавшейся легенды. Или предоставить эту честь ему, основания к тому есть, я все-таки его спасла… В который раз.
Но Грег словно и не видел меня. На ходу кивнув Кэти, он целеустремленно подошел к маленькому человеку у окна и протянул ему руку:
— Меня зовут Грегори. Здравствуйте, господин Президент. Стивен мне рассказал, что вы здесь. У меня есть для вас очень важная информация.
И Грег заговорил.
Да, его язык, в отличие от моего, не заплетался, его губы не лепетали бессвязную несуразицу. Его голос звучал размеренно и четко, достаточно бесстрастно, достаточно эмоционально, достаточно убедительно. Грег начал с конкретики, которая одна и должна была сейчас интересовать поставившего на себе крест Президента. Фредди Хэнке, его последний дебош, его смерть. Беспорядочные действия группы захвата на территории Президентского дворца. А потом — лично я не сумела уловить границы, перехода на другую, резко отличающуюся тему, — нет, Грег развивал все ту же мысль, ее нельзя было не дослушать… но уже прозвучала фамилия профессора Странтона.
Собственно, Грег уже не в первый раз пересказывал эту историю — сначала Ольге, затем — в разных хронологических рамках — мне… Теперь ему оставалось только упорядочить события и факты, свести их в один сжатый, деловой рассказ, предназначенный для человека, привыкшего ценить время. Профессор Странтон, его поздняя любовь и его машина, совмещенные пространственные измерения, сакраментальные пункты А и Б… В этом месте Президент кивнул, словно услышал что-то знакомое.
Лестничная площадка. Разные люди, разные чувства и желания. Грег походя упомянул и Ольгу, и Эда, и Криса, и себя самого. Моего имени он не назвал. Ни разу. И все равно я чувствовала на себе их взгляды: Президента, Кэти, Стивена… И все они опустили глаза, когда Грег негромко говорил о самоубийстве профессора…
И вот это короткое повествование замкнулось кольцом — снова на фигуре Хэнкса, так кстати подвернувшегося под руку третьим силам. Я заметила, что Кэти, привстав на цыпочки, что-то шепчет на ухо своему длинному худому мужу, а тот растерянно переводит с Грега на Президента и обратно — наивные дон-кихотовские глаза. Было похоже, что Стивен впервые слышит о событиях, которые за последние два дня успели обсудить и в обывательской квартире Марты, и в полицейском участке тропического курорта Санта-Моника-Бич, и в патриархальном сельском доме бабушки Криса, и на улицах большого города… И все-таки именно сюда, к этим людям шагнул через лестничную площадку низложенный Президент… движимый какими чувствами?
А имею ли я право дознаваться об этом? И зачем мне, в сущности, это знать?
Грег закончил. Пауза была совсем недлинной, но все равно пугающе тихой и пустой.
— Мне нравится, как вы излагаете информацию, молодой человек, — внезапно нарушил тишину Президент. — Я хотел бы видеть вас своим пресс-секретарем. У вас есть опыт подобной работы?
Грег даже вздрогнул — настолько это было не то.
— Пожалуй, нет. Я работал офис-менеджером… на одной фирме.
— Языки знаете?
— Французский… — Грег громко проглотил слюну. Прежней плавности и уверенности в его речи как не бывало. — Испанский… начал учить.
Президент вынул из нагрудного кармана блокнот и складную ручку.
— Вот мой номер мобильного телефона, — он протянул Грегу отрывной листок. — Позвоните мне… когда утрясется… Нет, лучше даже раньше.
И он улыбнулся — совсем не та улыбка, которая сверкала с многочисленных плакатов, которая привычно вспыхивала под взглядами фотоаппаратов, телекамер и миллионов «сограждан». Усталая, горьковатая, ироничная, человеческая.
— В ближайшее время мне не помешает хороший пресс-секретарь.
И вдруг Президент резко, с какой-то неожиданно сокрушительной энергией обернулся к Стивену и Кэти.
— Где в ваших краях ближайший телефон? Есть вообще такое? Вы ж даже сотовой связью не покрыты, я проверял, — а нужно вызвать вертолет, срочно!
Кэти заторопилась, неуловимо улыбнувшись одними глазами.
— Это только из поселка, Чарли. Идем, я обычно доезжаю за пятнадцать минут, если дорога хорошая, а сейчас сухо… Стив, ты, надеюсь, еще не открутил то колесо?! Он хотел там что-то ремонтировать, но, я думаю…
— Колесо на месте, — медленно сказал Стивен. Президент подошел к нему поближе, протянул для пожатия руку. Его маленькая ладонь целиком утонула в длинных узловатых пальцах. Стивен склонил набок лохматую голову — так, чтобы глаза встретились в упор.
— Зачем тебе это, Чарли? — выговорил он совсем тихо. — Ты поспеешь на собственные похороны. Это совсем невесело… я-то знаю.
Маленький Президент вскинул подбородок и усмехнулся.
— Я уж постараюсь, чтобы невесело было не только мне.
В полуоткрытую дверь заглянула Кэти. Поверх синего костюма на ее плечи была наброшена серая куртка, волосы повязаны пятнистой косынкой. Со двора уже громко тарахтел автомобильный адотор.
— Чарли!
— Сейчас, — бросил Президент. И повернулся ко мне.
