Но слабая душа знала, что таким был обычный призыв старости, и не прислушалась к нему. Живые и мертвые не способны были понять друг друга, ибо находились по разные стороны существования; единственной связующей их нитью был пбук.
Еще раз прокричав вниз слова благодарности и извинения, королева устремилась к земной тверди, напоминая собой поднимающийся из глубин к солнечным бликам глади моря пузырек воздуха. Снизу ей освещала дорогу золотая искра, некогда бывшая дикой Шананной, сверху ее ждала страна свежего воздуха и вольного движения.
Окончательно придя в себя, королева МирдемИнггала отпустила советника СарториИрвраша. Расставаясь с историком, она искренне поблагодарила его за оказанную щекотливую услугу, и словом не обмолвившись о том, что узнала во время своего пбука и свидания с мертвыми.
Как только СарториИрвраш ушел, королева королев призвала к себе Мэй ТолрамКетинет, сестру того, о судьбе которого она справлялась в царстве теней. Королева хотела принять ванну, что было частью ритуала возвращения из пбука, и Мэй ТолрамКетинет должна была помочь ей в омовении. На этот раз королева оттирала свое тело с удвоенным тщанием, словно короткое пребывание в объятиях смерти испачкало ее.
— Я хочу инкогнито сходить в город. Ты должна будешь сопровождать меня. Принцесса Татро останется во дворце. Приготовь нам с тобой костюмы крестьянок.
Оставшись одна, королева МирдемИнггала написала письмо генералу ТолрамКетинету, предупреждая его о готовящихся во дворце тревожных переменах. Подписав письмо, королева сложила его и запечатала собственной печатью, потом, спрятав в кожаный мешочек, запечатала тот другой печатью, еще более крепкой, чем первая.
Стараясь не обращать внимания на головокружение и чувство слабости, разливающееся по телу, королева облачилась в принесенную вскоре Мэй ТолрамКетинет одежду, незаметно спрятав кожаный мешочек с письмом в ее складках.
— Мы выйдем через боковые ворота дворца.
Через боковые ворота можно было уйти из дворца никем незамеченным. У главных дворцовых ворот целыми днями толпились нищие, попрошайки и прочий назойливый люд. Кроме того, у главных ворот торчали на кольях головы преступников, от которых на жаре шел ужасный смрад.
Миновав вышколенного стража, даже не удостоившего их взглядом, и выйдя из ворот, королева с фрейлиной принялись спускаться по дороге-серпантину к городу. По расчетам королевы, в этот час король ЯндолАнганол должен был скорее всего спать. От своего отца Орел взял в привычку подниматься рано на рассвете и, появляясь в короне на дворцовом балконе перед подданными, принимать приветствия и поклоны. Эта традиция имела своей целью не только поддержание чувства уверенности и безопасности в народе; каждый, увидевший короля спозаранок, немедленно проникался уверенностью, что тот, как говорится, подобно «распоследнему крестьянину», начинал вершить свои дела с восходом солнца, стараясь, во имя нации, успеть много за время своего долгого рабочего дня. Мало кто знал, что, размявшись на балконе, король снова возвращался в свою спальню, где отдыхал еще несколько часов.
Над городом Матрассилом катились тяжелые облака. Опаляющий ветер, «дыхание пустыни», приносимый с юга, пытался сорвать с женщин одежду, задувал под накинутые на голову шали и иссушал глаза, вынуждая моргать и смачивать их влагой ежесекундно. Добравшись до аллеи у подножия дворцового холма, королева и ее фрейлина вздохнули с облегчением, несмотря на то что здесь тоже клубилась пыль, вздымаемая их каблуками.
— Мы заглянем в церковь и получим благословение, — сказала МирдемИнггала.
В конце аллеи начиналась городская улица, на которой находилась одна из церквей, весьма многочисленных в Матрассиле, — довольно высокое здание со скругленными в древних борлиенских традициях церковной архитектуры уступами. Большая часть церковного сооружения, как правило, находилась под землей, над поверхностью возвышалась только малая часть увенчанной куполом культовой постройки. Таким образом отцы Церкви выражали свое желание жить под землею, в этой обители Берущих — святых выходцев из Панновала, много веков назад принесших веру в Борлиен.
Под малотенистой сенью деревьев королева и фрейлина теперь были не одни. Впереди них вела за руку своего внука старая шаркающая ногами крестьянка, которая внезапно вынырнула с боковой тропинки. При виде двух женщин крестьянка вежливо им поклонилась, заставив то же самое сделать и мальчика. Их история была печальной и незамысловатой. Зной убил весь их урожай и теперь, спасаясь от голода, они держали свой путь в город, где рассчитывали прокормиться милостыней. Королева подала несчастным серебряную монету.
Внутри церкви царил благословенный полумрак. В этом полумраке, долженствующем напоминать смертным об их бренном существовании, прихожане тихо преклоняли колени. Весь скупой свет сочился откуда-то сверху. Написанное на стене позади круглого алтаря красками изображение Акханаба было освещено неверным сиянием нескольких свечей. Удлиненное тяжелое лицо бога с добрыми, но нечеловеческими глазами, было частично скрыто размытыми тенями.
К этому традиционному, уходящему корнями в прошлое элементу веры были добавлены некоторые символы сравнительно недавнего происхождения. Вблизи двери стояла скульптура потупившей скорбный взгляд Матери, освещенная единственной свечой. Руки Прародительницы были раскрыты в приглашении к объятию. Многие женщины, проходя мимо скульптуры, преклоняли перед ней колена и целовали ее ноги.
Служба уже кончилась, но так как народу в церкви было достаточно, то стоящие в нескольких местах священники, стараясь не заглушать друг друга, тихими гнусавыми голосами читали нараспев молитвы.
— Многие приходят стучать в дверь твою, о Акханаба, но многие разворачиваются и уходят без стука.
— И тем, кто стучится, и тем, кто отворачивается и уходит без стука, всем им проливается скорбь твоя.
— Ибо сказано: «Не плачьте — когда дверь отворится, кто будет за ней, как не сам Всемогущий?»
— «Говорю вам, что, раз отворившись, дверь останется открытой, не закрывшись больше никогда. Всяк страждущий узрит ее, хотя и не всяк зрячий».
МирдемИнггала вспомнила то, что говорил ей дух матери. Умершие способны переговариваться между собой через посредство одного великого голоса. Сказав так, Шананна ни словом не упомянула Акханаба. «Воистину мы окружены со всех сторон тайной, — подумала королева, глядя вверх на лик Всемогущего. — На многие тайны ответ не под силу найти даже Рашвену».
— Принимая с покорностью судьбу такой, какая она есть, не ропща и без гнева, ты найдешь покой и тихое счастье. Раз смирившись и склонив покорно голову, со временем ты получишь награду огромную и невообразимую.
