Профессор кожей почувствовал, как натягивается тетива. На этот раз целят в голову — и не промахнутся.
Упасть. Перекатиться. Ещё одна пуля. Ещё один труп.
Нет, унгклеле, конечно, не воины. По сути дела, это ведь даже и не племя. Скорее — нечто среднее между профессией и стратой: потомственные жрецы местночтимого божества. Что-то вроде левитов, если с чем-то сравнивать. Упражняться в военном искусстве им незачем: в случае чего соседи будут иметь дело с драконом… Мирные люди, пользующиеся огромным уважением у окрестных племён — как шаманы, предсказатели будущего, а также как непревзойдённые врачи. Говорят, в последнее время они даже научились делать бизнес на своих снадобьях. Всё-таки капиталистические отношения естественны: когда людям есть, что предложить рынку, они предпочитают нормальный капитализм бессмысленным левацким закидонам.
Леваки. Он даже пытался читать какие-то их сочинения. Бред. Очевидный бред, насаждаемый большевиками. В сущности, коммунисты не хотят даже мирового господства. Это слишком рационально для них. Они хотят, чтобы все сошли с ума. Безумие — вот их подлинный идеал. Профессор вспомнил свою единственную статью на политическую тему — «Советская риторика с точки зрения науки о языке». Они отказались её печатать в университетском сборнике. Ну разумеется, никому не хочется портить отношения с левацкой кликой. Но всё же, всё же — неужели им не понятно, что, заигрывая с Советами, они сами роют себе могилу?
Сколько там осталось до логова? Километра полтора, как минимум.
А что будет, кстати, если дракон попытается драться всерьёз? Впрочем, не будет же он убивать господина Брюмеля? Учитывая все обстоятельства, это было бы крайне нелепым поступком… Правда, он может попытаться его пленить и передать унгклеле, которые его и прикончат… Дракону-то Поединок к чёрту не задался. Живёт себе и живёт, никому не мешает. Это он, Герман, пришёл по его тело…
Но другого выхода нет. Очень жаль, но дракона придётся убить.
А туземцы-то, между прочим, смылись. Побежали, небось, под защиту своего живого бога? С них станется…
До чего же он мало знает! Разве что удастся поговорить с драконом до Поединка. Вот интересно: осознаёт ли тот всю иронию ситуации? Это, конечно, зависит от того, кто он. Интереснее было бы иметь дело с существом, причастном европейской культуре — тогда, может быть, его удастся разговорить. С другой стороны, убивать неевропейца как-то проще. Забавно получится, если дракон окажется русским: оба условия будут соблюдены в точности…
А ведь возможно, подумал профессор, дракон вообще никогда и не был человеком. Как же тогда его вызвать на Поединок? С этим могут быть проблемы…
Герман уловил краем глаза едва заметное движение. Упал. В прыжке ушёл под защиту дерева. В падении успел достать пистолет. Замер.
Ага, это он.
Сам пришёл.
Из сплошной зелёной стены зарослей выметнулась маленькая голова на длинной шее, украшенной костяным гребнем.
По старокитайской классификации — жёлтый земляной дракон. Редкое существо.
Профессор машинально отметил, что в уголках рта рептилии поблёскивают два золотых пятнышка — этакие крошечные блестящие щёчки.
Янтарные глаза мигнули.
— Представься, — сказал дракон на неплохом английском. Он говорил довольно быстро, с едва заметным присвистом и пощёлкиванием на конечных согласных.
— Я — Герман Брюмель, убийца, — представился профессор. — Я вызываю тебя на Поединок.
Что-то изменилось. Всё та же тропинка, всё та же жирная блестящая зелень, всё тот же воздух — сырой и тяжёлый, как мокрая простыня. Но профессор почувствовал, как между двумя телами что-то натянулось. Невидимая связь, которую можно разорвать только одним способом.
— Брюмель? — заинтересовался дракон. — Где-то я слышал эту фамилию… Ну да теперь это неважно. Прежде чем мы начнём, хотелось бы спросить: зачем тебе понадобилось моё тело? Я старенький, к тому же живу в сыром болоте. Что, в Европе нет других убийц?
— Практически не осталось, — вздохнул профессор.
— А сам ты на что? Дети-то есть? — поинтересовался дракон.
— Ты европеец? — Герману остро захотелось сменить тему.
— Можно сказать и так, — дракон зевнул, показав неожиданно маленькие клычки и розовый раздвоенный язык. — Сейчас мне уже лет четыреста с хвостиком, пожил в разных телах, так что теперь я, наверное, космополит… Это тело, правда, сильно старше меня. Ему, небось, уже веков семь натикало. Драконы живут долго. За это мы их и любим. Но учти: я на пределе. В лучшем случае ты получишь старую, дряблую тушу, в которой и издохнешь лет через сто, как бы не раньше…
— Если бы у меня был выбор, — честно сказал профессор, — меня здесь не было. Но, видишь ли, ты — единственный убийца, которого я смог отыскать. Ничего личного.
— А откуда такая спешка? Тебя что, преследуют? Какая-нибудь организация, готовая положить сотню-другую профессионалов, лишь бы добраться до твоей шкуры? Неприятно, конечно, но можно спрятаться, обзавестись потомством, а дальше сам знаешь…
— Я болен, — помолчав, признался Брюмель. — Это не лечится.
— Убийцы не болеют человеческими болезнями, — отрезал дракон. — Они или живут, или не живут.
— Да. Только люди придумали кое-какие новые штучки. У меня рак крови. Я схватил изрядную дозу радиации на советском атомном полигоне. Ты знаешь, что такое атомная бомба?
— Мы тут, в глуши, тоже радио слушаем, — дракон хрюкнул: видимо, это был такой смешок. — А что ты делал на атомном полигоне? У нас вообще-то не принято соваться в такие места.
— Я немец, и предпочитаю жить в Германии. А немцы, если ты слушаешь радио, тридцать лет назад проиграли войну.
— Ну, это с ними не в первый раз происходит. Ты был на фронте? И зачем тебя туда понесло? Защищал фатерлянд?
— Не был, конечно. Я и первую-то войну провёл в аудитории, студентом. Студентов не призывали. А профессоров в Германии отправлять на фронт вообще не принято. К сожалению, к концу войны началась неразбериха, а я вовремя не сориентировался. И попал в советскую зону оккупации. Потом меня арестовали: какая-то сволочь донесла, что я состоял в нацистской партии, ну и вообще. Могли бы и расстрелять, но отправили в Советский Союз, в лагерь. Заключённых использовали… для разных надобностей. Мне вот не повезло. Вообще-то там все наши перемёрли от облучения. Мне удалось бежать, но свою дозу я схватил. Тогда я думал — ничего. Но теперь оно вот как сказалось.
— Н-да, проблема, — констатировал дракон. — Сколько тебе ещё дают эскулапы?
— Меньше года. Так что, — он посмотрел дракону в глаза, — я взял билет в один конец. Меня высадили с вертолёта посреди джунглей. Даже если ты меня убьёшь, то в моём теле долго не протянешь. К тому же у меня нет с собой ничего. Ни еды, ни воды, ни рации. Только оружие. Так что, скорее всего, тебя убьют твои же унгклеле, приняв за меня…
